Как всегда, прежде чем подняться на палубу, Амундсен перечитывал сделанную накануне запись:
«9 июня. Великолепная ясная погода при слабом юго-восточном ветре. Мы продолжаем готовиться к плаванию. Все идет гладко и хорошо, весело и оживленно. И несомненно мы пятеро, оставшиеся сейчас на борту, приведем «Мод» в готовность так же легко и хорошо, как в прошлом году десять человек… Я уже снял половину навеса, а Ренне закрепил все доски на рубке. Свердруп все время пишет, торопится кончить, чтобы отправить отчет из Нома».
На палубе послышался шум. Захлопнув дневник и убрав его в ящик письменного стола, Амундсен вышел на палубу и увидел Кагота с ребенком.
– Что случилось, Кагот?
– Вы помните тех двоих, которые приезжали зимой?
– Они что, вернулись?
– Один из них вернулся и наверняка хочет похитить девочку, – заговорил, запинаясь от волнения, Кагот.
– Тогда оставьте девочку на борту, – решительно сказал Амундсен. – Здесь она будет в полной безопасности… Здравствуй, Мери. Мы уже по тебе соскучились.
Мери доверчиво пошла к Амундсену.
– Вы можете быть спокойны, Кагот, за свою дочку, – обещал Амундсен. – И можете навещать ее, когда вам угодно.
– Большое спасибо, господин начальник, – поблагодарил Кагот. – Вы ко мне так добры…
Каюта Кагота по-прежнему была свободна, и Мери поместили туда. Прощаясь с Каготом, Амундсен сказал:
– Если и вам будет грозить опасность, мы готовы предоставить вам убежище.
– Нет, мне лично опасность не грозит, – ответил Кагот.
С корабля он направился прямо в ярангу Амоса, возле которой на длинной цепи лежали, греясь на солнце, собаки гостя.
Нутэн сидел в чоттагине и точил охотничий нож.
– Ты зачем приехал? – спросил его Кагот.
– Зачем спрашиваешь, если догадался? – ответил Нутэн.
– Все это напрасно, – сказал Кагот, – Я переменил имя девочке. Ее зовут Мери…
– Но она не стала от этого другой, – заметил Нутэн.
– Она прожила почти всю зиму на тангитанском корабле и переняла многие их обычаи. Она любит мыться, есть сладкое…
– Обретенные привычки быстро забываются.
– Ты знаешь, что я не отдам девочку…
– Придет время, и я сам ее возьму, – спокойно сказал Нутэн. – Меня послали сюда и сказали, чтобы я без Айнаны не возвращался.
– Айнаны нет, – снова напомнил Кагот, – есть Мери.
– Для нас она осталась Айнаной, той, которую родила Вааль…
Напоминание о покойной жене ударило по сердцу Кагота. Неужели он ее забыл и ее место теперь заняла Каляна? Вааль больше не приходила к нему ни наяву, ни во сне, исчезла, растворилась в небытии.
Пришел Амос и сообщил:
– Большое ледовое поле оторвалось от припая, и его выносит в открытое море. А вокруг корабля лед еще крепок, и им придется подождать, пока он ослабнет. Дня через два спустим байдару на воду и пойдем на моржей. Еще один гребец будет на нашей лодке.
Все последующие дни Нутэн вел себя так, словно решил навсегда поселиться в становище Еппын. Собак он распустил на лето, а нарту убрал на высокие подставки из китовых костей, на которых зимой лежала кожаная байдара Амоса. Он ходил на охоту, приносил добычу в ярангу Амоса и даже начал посещать занятия, на которых Перщин продолжал обучать взрослых – Каляну и Умкэнеу.
Иногда его видели недалеко от корабля, но вся небольшая команда «Мод» была начеку, и Нутэн даже не пытался проникнуть на корабль и видел девочку лишь издали.
Кагот пришел на свидание с ней и зашел к начальнику экспедиции.
– Помните, Кагот, – сказал Амундсен, – зимой мы говорили о том, чтобы взять Мери в Норвегию и отдать там в школу или в пансион?
– Помню, – кивнул Кагот.
– На мысе Дежнева у торговца Карпенделя есть девочка такого же возраста, что и Мери. Я ее отправлю в Норвегию. Было бы очень хорошо, если б с ней поехала и Мери. Им будет не так скучно вдвоем. А когда они окончат школу, вернутся сюда. К тому времени, я думаю, ей уже не будет угрожать опасность, она будет взрослой…
– Не знаю, – с сомнением покачал головой Кагот, – хотя, в-общем, это, наверное, было бы правильно…
С верхней палубы послышались голоса. В каюту ворвался Сундбек и объявил:
– Наши едут!
Это были Хансен и Вистинг, возвращавшиеся со стороны мыса Восточного.
Кагот ушел на берег поздним вечером, наигравшись с девочкой.
В тот вечер Амундсен записал в своем дневнике:
«Как мало мы можем судить о будущем! Только вчера я решительно отказался от надежды дождаться Хансена и Вистинга, а сегодня они здесь. Оба загорели и здоровы, но собаки ужасающе худы… Хансен чрезвычайно доволен своим пребыванием в Анадыре. Несмотря на трудности, ему удалось восстановить прерванное сообщение с Америкой. Пришлось прибегнуть к сигналам бедствия. Когда американцы узнали, в чем дело, они приняли две первые телеграммы, а через 48 часов открыли путь для всех сообщений с «Мод». Теперь шлагбаум снят! Спасибо русским за настойчивость. И спасибо американским властям, разрешившим передачу телеграмм! Разумеется, среди участников экспедиции царила великая радость по поводу хороших вестей, полученных из дому. Мы все с нетерпением ждем теперь почты в Номе… У нас снова юго-восточный ветер и тепло. Вся пресная вода сошла со льда, так что оттуда теперь нельзя добыть воды. Придется, пожалуй, опять растаивать лед, чтобы шесть наших бочек остались полными ко времени нашего ухода отсюда».