– Скучаю я по девочке. Как она там живет, среди тангитанов?
– Привыкла, – с затаенной гордостью ответил Кагот.
– А мне, наверное, так и не доведется услышать крик рожденного мною ребенка, так и останусь я одна! – с тоской произнесла женщина.
Кагот не нашелся что ответить. Видно было, что Каляна страдает. Маленькая надежда, возникшая с приездом учителя, угасла навсегда.
– Слышал я, скоро здесь, на этом берегу, много людей будет, – осторожно сказал Кагот. – Культбазу будут строить.
– Учитель Алексей так говорит, – ответила Каляна. – Все только на это и надеются, даже слепой Гаймисин ждет чуда.
– А вдруг такое случится, что и ты дождешься своего чуда?
Каляна остановилась и пристально посмотрела на Кагота.
– А что говорят твои числа?
– Пока молчат, – серьезным тоном ответил Кагот. – Ни я чую, что нахожусь на верном следу.
– Я всегда знала, что ты необыкновенный человек! – произнесла Каляна, и в ее голосе Кагот уловил новое чувство по отношению к себе – глубокое уважение.
Амос позвал всех в свою ярангу, где выставил обильное угощение – остатки оленьего окорока, уже сильно высохшего и почти потерявшего вкус, свежую нерпятину и прошлогодний копальхен, пронизанный синеватыми прожилками, приятно и остро щекочущими язык. Когда дошли до чаепития, Першин сказал Каготу:
– Скажи там, на корабле, что завтра у нас большой праздник – Первое мая! Пусть приходят.
Когда Кагот передал начальнику экспедиции приглашение, Амундсен спросил:
– Это чукотский праздник?
– Нет, похоже, что это праздник большевиков, – ответил Кагот. – Раньше у нас такого не было. Был только праздник спуска байдар, затем килвэй[23], а такого, чтобы трудовые люди праздновали, не слыхал.
– Ну что же, господа, это, очевидно, государственный праздник Советской республики, и мы, находящиеся на территории этой страны, должны оказать уважение. Прежде всего надо поднять советский флаг, – сказал Амундсен.
– Советского флага у нас нет, – напомнил Ренне, отвечающий на «Мод» за корабельное имущество.
– Придется срочно изготовить, – распорядился начальник.
На корабле нашлось достаточно красного кумача. Ренне вырезал ножницами из темной материи изображение серпа и молота и нашил их на полотно флага. По просьбе Першина он изготовил еще несколько флажков и даже написал лозунг на красном полотнище, растянутом на двух палках: «Да здравствует 1 Мая!»
Весенний свет, усиленный отражением от снега, бил в иллюминаторы. За долгий солнечный день снег заметно подтаивал, а к вечеру его прихватывало морозом. На белой поверхности образовывался гладкий, зеркальный наст, отражающий светлое небо.
Кагот сидел на своем привычном месте неред иллюминатором и медленно писал. Раньше он торопился, быстро одну за другой выводил цифры. Но спешка первых дней давно прошла: так можно упустить заветное, магическое число. К тому же цифры стали уже такими большими, что на написание даже одной уходило много времени.
Сегодня у него было какое-то особое, возбужденное настроение. Может, причиной этому разговор с Каляной? Или весна?… Весна… Начало нового отсчета жизни. Именно в это время по-настоящему начинается новая полоса в жизни человека. И все окружающие связывают с наступающей весной свои надежды: Алексей Першин ждет пароход с товарами, книгами и деревянными домами для школы и больницы, Амос намерен взять сына на первую весеннюю охоту и начать учить его нелегкому делу добытчика, Гаймисин и вправду надеется вернуть себе зрение, Умкэнеу вся светится счастьем и радостью в ожидании замужества, члены экспедиции Амундсена смотрят вперед, на вершину Земли, на Северный полюс. А какое будущее у него, Кагота? Возможность отправиться вместе с тангитанами на вершину Земли уже не так привлекала, как вначале. Еще неизвестно, что там, на Северном полюсе. И нужен ли этот полюс ему, Каготу? Даст он что-то для счастья его дочери?
Ну а найдет ли он свое магическое число? Станет он другим или останется таким, какой есть? Стать другим? Разве это возможно? Человек рожден со своей судьбой и своей, данной ему богами внешностью. Единственное, что можно изменить, это имя. И то лишь для того, чтобы избежать уйвэла.
Написав очередное число, Кагот останавливался, смотрел на слегка светящийся под небесным сиянием снег и думал.
Кто он сам, Кагот? Ну отрекся от своей судьбы. Хорошо ли ему от этого? Его несет ветром жизни по огромному пространству чередующихся дней и ночей, и он не знает, где остановится, где прибьется. Единственная надежда – желанное конечное число…
Почему все в один голос говорят, что такого числа нет? Разум ему подсказывает, что такое число есть. Или всеобщее заблуждение многих людей сильнее истины, открывшейся одному человеку?