– Как красиво! – воскликнула Умкэнеу.
Рассадив гостей и членов экспедиции и уступив жениху и невесте места во главе стола, Амундсен дал знак разлить шампанское по бокалам, а когда пенистая шипящая жтедкость наполнила прозрачные сосуды, он поднялся и торжественно произнес:
– За здоровье новобрачных!
Амос, Чейвынэ, Тутына, детишки, Каляна и Умкэнеу пристально, стараясь не упустить ни одного движения, следили за тем, как большой норвежский тангитан легонько стукнул краем своего наполненного сосуда о край сосуда Першина, затем Умкэнеу, и только после этого поднес его ко рту. Обо всем, что происходило за столом, Тутына тихонько рассказывала мужу, и на лице Гаймисина отражалось напряженное внимание. Услышав звон бокалов, Гаймисин тихо произнес:
– Какомэй!
– Дорогие друзья! – сказал Амундсен, поднимая второй бокал. – Я не знаю, удастся ли нам еще раз собраться в таком дружном кругу, но мне бы хотелось сказать вам многое именно сегодня. Прежде всего я хочу от всей души поблагодарить вас за ту помощь, которую вы оказали нашей экспедиции. Наше королевское правительство, думаю, отметит это, когда мы вернемся домой и доложим его величеству о том, как вы скрасили нам трудности зимовки. Какими бы высокими и красивыми словами ни называли нас за то, что мы делаем по исследованию белых пятен нашей планеты, я не могу скрыть своего восхищения перед тем вечным подвигом, который совершаете вы, обживая самые суровые и пустынные пространства земли. Наши свершения всегда будут в тени ваших!… И еще – за долгую зиму у нас не было ни одного повода к недовольству друг другом. Это свидетельствует о том, что, какими бы разными ни были жизненные обычаи, привычки, верования, общечеловеческое дружелюбие сильнее всего. Пусть наш маленький опыт сотрудничества станет примером для всех. Когда мы вернемся в Европу, мы расскажем о вас, о вашем маленьком становище и тепло нашего человеческого общения сохраним в наших сердцах на всю жизнь.
Амундсен перевел дух и, по-прежнему держа бокал в руке, с улыбкой обернулся к молодоженам.
– Сегодня мы стали свидетелями прекрасного события в жизни вашего становища – Алексей Першин и Умкэнеу стали мужем и женой. Вся наша полярная экспедиция сердечно поздравляет их со вступлением в брак и просит принять наши скромные подарки.
Амундсен сделал знак, и Сундбек с Ренне внесли в кают-компанию яркое шерстяное одеяло, несколько свертков с постельным бельем, медный рукомойник, украшенный чеканкой. Потом появился складной столик со стулом, нитки, бусы, бисер и набор продуктов.
Умкэнеу со счастливым видом принимала подарки и в знак благодарности широко улыбалась и всем кивала.
Допив шампанское, гости принялись за чай. Зная привычки своих соплеменников, Кагот поставил на плиту два больших чайника и едва успевал наполнять чашки и заваривать свежий чай.
Амос и Амундсен склонились над схемой расположения ледяных полей и долго обсуждали, в каком направлении следует ожидать вскрытия льдов в эту весну.
Ренне повел женщин в мастерскую и показал, как строчит швейная машинка, а Олонкин развлекал ребятишек тем, что без конца крутил ручку виктролы и менял пластинки.
Гости разошлись перед восходом раннего весеннего солнца.
Проснувшись раньше всех, Кагот, прежде чем пойти на камбуз, посмотрел с палубы на становище: теперь флаг оставался лишь над ярангой Гаймисина, свидетельствуя о том, что представительство советской власти сменило место своего пребывания.
Весна на берегу Чаунской губы в 1920 году была изменчивой, капризной, порой думалось, что настоящее лето никогда не наступит в этом пустынном месте: ясное небо часто покрывалось плотными облаками, по нескольку дней солнце вообще не показывалось и чудилось, что возвращается полярная ночь. Временами разражалась такая пурга, какой и зимой не бывало. Ураганный ветер свистел в вантах, грозил сорвать развешанные для просушки меха, медвежью же шкуру, подарок Першина, пришлось убрать в трюм. Однако, несмотря на все это, деятельная подготовка к освобождению от ледового плена не прекращалась ни на минуту, и начальник экспедиции пользовался каждой возможностью, чтобы подбодрить своих товарищей. Ему и самому вовсе не улыбалась перспектива третьей зимовки, когда до Берингова пролива рукой подать, а до ледового поля, в который предполагалось вмерзнуть, чтобы продрейфовать с ним к Северному полюсу, всего лишь дня полтора ходу по чистой воде.
18 мая приехал Свердруп. Сначала Амундсену показалось, что это едут очередные гости, и он с досадой подумал, что опять надо прерывать работу и в который раз объяснять, что он не торгует и не имеет для продажи спиртного. Лишь только когда ездок поднялся с нарты и подошел к самому трапу, он узнал Свердрупа.