Отыскав запас сухарей и кислое вино, юноша принялся утолять свой голод. Но стоило только ему проглотить очередной кусок, как еда тут же выходила наружу. Даже вино более не доставляло удовольствие. Оно обжигало горло. Бросив бесполезное занятие, Артемий стал активней искать хоть что-то, что можно было съесть или выпить. Вдруг лицо юноши озарилось. Он вспомнил о волшебной фляге с водой. Ещё больше он удивился, когда удостоверился, что она никуда не делась, продолжая висеть на поясе. Откупорив трясущимися руками крышку, парень жадно принялся пить из маленького горлышка. Но сколько бы он не пил, жажда всё не исчезала.
Раздражение быстро сменилось отчаяньем. Не знал юнец, что ему делать дальше, куда податься. Не было вокруг никого, кто мог бы помочь справиться с трудностями. Даже Тит куда-то исчез.
– Точно, Тит! – озарило юношу. Он не видел волшебника с самого пробуждения. Не видел он и его тела. Он бы точно узнал, если б увидел.
Поднявшись на самый верх, туда, где не переставая горит костёр маяка, Артемий принялся высматривать знакомую фигуру. Зашедшее солнце не мешало юноше. Наоборот. Сейчас он видел всё так, словно и нет никакой ночи, словно сейчас ясный день. Лишь только жар от костра не дал парню долго находиться рядом. Быстро он спустился вниз. Стрелой метнулся он к пляжу, который уже был затоплен наступившей водой. Не было видно даже тех тел, что до того лежали на берегу. Видать, море таки забрало и их.
Упав на колени, Артемий стал проклинать сам себя за то, что не справился о друге раньше, что не искал его. Возможно, он был жив, но без сознания. Но заботился юнец в тот миг лишь только о себе. Очень быстро отчаянье сменилось злостью и гневом. Глаза налились кровью. Голод окончательно помутил рассудок парню. Слух обострился. Где-то неподалёку в песке копошился небольшой зверёк. Он-то и стал обедом для героя. Набросившись на животное, он впился в него зубами, упиваясь текущей кровью.
Наконец, испив досуха зверька, он вновь отправился вперёд. Не разум вёл юношу, но голод, который один лишь зверёк утолить не в силах.
Очнулся Артемий лишь под утро, лёжа внутри всё того же маяка. От юноши буквально несло запахом крови, но разум наотрез отказывался вспоминать, что было после того, как парень вышел на затопленный пляж.
Налив воды в небольшую деревянную бадью воды из фляги, Артемий в первую очередь взглянул на своё отражение. Изнутри на парня смотрел уставший юноша, чей лик был весь перемазан в запёкшейся крови. Словно не веря своим глазам, герой аккуратно дотронулся пальцами до лица. Отражение тут же повторило действие юнца.
Встряхнув головой, Артемий сбросил с себя минутное наваждение, активно принявшись смывать с себя следы крови. Получалось не слишком хорошо, так как она успела основательно прилипнуть к коже. Однако, час спустя юноша уже стоял чистый и готовый продолжать путь. Вот только, стоило ему ступить за порог маяка, как он тут же, словно ошпаренный, вбежал обратно. Дневной свет стал для него вдруг немил. Сидеть дальше в этом укрытии было нельзя, ведь, кто знает, когда вернётся смотритель, поэтому, недолго поразмыслив, парень решил отправиться с первыми сумерками.
День неумолимо шёл вперёд. Переждать томительные часы ожидания юноша решил, погрузившись в сон. Прежние яркие сны ушли, но менее ужасными они быть не перестали. Море крови, по которому шёл герой, было усеяно телами. Были здесь, как и незнакомые Артемию люди, так и те, кого он хорошо знал. Все они остекленевшими глазами смотрели на юнца. Хотя глаза более не источали жизни, но вот взгляд был полон осуждения. Шеи у всех у них были перегрызены. Наконец, впереди замаячила женская фигура, одетая в свадебное платье. Возле неё хладным трупом лежал Тит. Однако сидела девушка возле тела другого. Единственного, среди прочих, сожжённого тела. Вглядевшись получше, юноша узнал в облике девушки, ту преступницу, за которой он охотился. Ускорившись, он сорвался на бег, стараясь догнать удаляющуюся фигуру. Наконец, запнувшись о чью-то руку, юнец упал лицом прямо в кровь. Не в силах подняться, он мог лишь смотреть, как подошедшая к нему девушка присела подле героя, уставившись в него холодным взглядом.
Хотя лик её был безразличен ко всему вокруг, слова источали злобу.
Рухнет мир твой, сгорит он дотла.
Страх и злость порвут тебя на части,
Но не умрёшь ты никогда.
Стоит лишь глотнуть кипящий сок,
как сделаешь ты шаг навстречу бездне.
Не будет там не празднеств, ни веселья.
Лишь только боль, лишь только голод.
Словно тысячи тонких игл, каждая строчка вонзалась прямо в сердце юноше. Била по ушам, Отзываясь болью не только в голове, но во всём теле. Боль была невыносима. Глаза закрылись сами собой лишь для того, чтобы снова раскрыться. Очередной странный сон не принёс за собой ничего, кроме головной боли и гула, медленно усиливающегося в ушах.
За окном, к счастью, медленно наступали сумерки. Солнце уже скрылось за горизонтом, но последние лучи ещё озаряли вечернее небо. Вдохнув полной грудью морского воздуха, Артемий отправился вперёд, по широкой дороге, вымощенной камнем. Он не знал, в какой стороне живут люди, подгоняемый лишь ветром, он лёгкой походкой направился вперёд. Не знал он о том, что сталось с Титом. Тело друга он так и не нашёл – это вселяло некоторую надежду. Тем не менее, радоваться было нечему, ведь, равно как и живой, его друг может оказаться одним из тех, кого прибрало в свои объятия море.
За мрачными мыслями, Артемий не заметил, как отдалился от маяка настолько далеко, что тот вовсе исчез за горизонтом, а вечер сменился глубокой ночью. На небе высыпались мириады разноцветных звёзд. Крупная луна освещала путь. Не было слышно ни одного животного. Лишь завывания ветра, да слабый шум прибоя, хоть и слабо, но всё ещё слышим.
К вящему удивлению юноши, ночи в пустыне вовсе не теплы. Жуткий холод сковал всё тело Артемия, а холодный, сухой ветер обдувал со всех сторон. Вокруг не было ни одного кустарника, ни одного деревца. До самого горизонта лишь песчаные барханы.
Измученный голодом, Артемий брёл всю ночь вперёд по дороге. Ближе к утру он уже не различал ничего вокруг. Всё слилось воедино. Не заметил он и того, что набрёл на небольшую деревеньку, что расположилась подле широкой реки. На узкой полоске вдоль неё росли причудливые высокие деревья. Всё вокруг походило на спасительный островок в этом нескончаемом песчаном безжизненном океане.
Деревня была окружена частоколом, служившим, по большей части, лишь оградой для того, чтобы животные не разбегались. Реальной преградой от недругов такая стена стать не могла. Хотя несколько стражников действительно несли свою службу возле входа в деревеньку.
Солнце уже взошло на небо, прогнав прочь луну. Ночной холод сменился знойной жарой. Испытывая невыносимые мучения и голод, Артемий, заплетаясь, доковылял до врат, рухнув прямо возле них.
Напрягшиеся стражники, увидев измождённого путника, переглянулись между собой и, что-то крикнув на местном диалекте деревенским мужикам, велели отнести юношу в сарай. Всё это время Артемий был, словно в трансе. Хоть он и понимал, что набрёл на какое-то селение, но ничегошеньки вокруг не различал. Всё слилось в едином цветастом пятне.
Ближе к вечеру юноша пришёл в себя. На удивление, очнулся он в странном доме. Стены его были выполнены из глиняного кирпича. Через небольшое окно без стёкол доносился шум улицы и разговоры местных. Разобрать хоть что-то Артемий был не в силах. Само окно было закрыто тонкой, лёгкой занавеской зелёного цвета.
Сама комната была небольшой. Кровать была небольшой. Она не была деревянной. Скорее, сплетена из чего-то, что не уступало дереву в прочности, но, при этом, было намного гибче. Рядом с единственным квадратным окном в высоких горшках были посажены странные, аляповатые фиолетовые цветы.
В комнату вошёл смуглый, но, на взгляд Артемия, скорее, уж, темнокожий мужчина в возрасте. Кожа его была сморщена, а сам он горбился и опирался на трость. Вошёл мужчина без единого стука, ведь двери не было, лишь тонкая занавеска отделяла комнату героя от остального дома.