Я видела красное.
Я хотела убить его. Я хотела убить их всех.
— Я человек. Я не могу сдержать руны, придурки, — закричала я в ярости. — Человеческая жизнь для вас ничего не значит. Моя жизнь для вас ничего не значит.
— Если бы ты была человеком, ты бы уже сгорела дотла, — возразил Теодор.
Как же он меня бесит! Как я могу передать ему этот огонь?
— Тише, Мэриголд, — попытался успокоить меня Аксель. — Твоя жизнь значит для меня все. Я связался со своим отцом и попросил его о немедленной помощи. Он приедет, и мы во всем разберемся. Мы спасем тебя.
— Да, ты просто продолжаешь это повторять, лживый сукин сын, — кричала я, рыдала и визжала. И когда я выругалась, мне стало немного лучше. — Все, чего ты хочешь, это выиграть войну с демонами, поэтому тебе приходится пополнять ряды Доминиона всеми, кто, по твоему мнению, может сражаться. Сегодня погибло пять посвященных. На самом деле шесть, так как я скоро присоединюсь к ним. Мне всего двадцать. Я даже толком не жила. И я все еще гребанная девственница! Будь ты проклят! Будьте вы все прокляты. После моей смерти я буду преследовать вас как призрак, полтергейст, на самом деле. Я буду хуже дьяволов, с которым вы сражаетесь. Я буду вашим ежедневным гребаным кошмаром. Особенно Аксель! Я буду преследовать тебя! У тебя не будет ни секунды гребаного покоя…
— Богохульство! — Сказал Теодор. — Я никогда не слышал, чтобы кто-то так сильно ругался. Мы должны просто дать ей то, что она хочет, и покончить с ней.
— Заткнись, Теодор, — сказал Аксель. — Прикоснись к ней, и я прикончу тебя.
Затем меня подняли с земли, пока я яростно билась.
В следующий момент я была в объятиях Акселя.
— Я не дам тебе умереть, — сказал он. — Позволь мне принять пламя в себя. Если мы умрем, мы умрем вместе.
Безжалостный огонь перескочил от меня к нему, стремясь найти нового хозяина, хотя он все еще поджаривал меня.
Агония исказила красивое лицо Полубога Войны, но он подавил крик и только крепче прижал меня к себе.
Шок пронзил меня, несмотря на ужасный огонь, все еще бушевавший внутри.
Я никогда не ожидала, что кто-то, и меньше всего Полубог, сделает это для меня, хотя именно он в первую очередь привел меня к этой стадии.
Полубог никогда бы не пожертвовал собой ради смертного. Они были печально известны как самые эгоистичные, своекорыстные ублюдки на планете.
Но Аксель был готов умереть за меня — или вместе со мной.
— Нет, — Я сопротивлялась в его объятиях. — Просто убей меня.
— Возможно, с нашими объединенными силами огонь разделиться между нами, вместо того, чтобы сжигать нас поодиночке. — сказал Зак и тоже обнял меня.
Затем я почувствовала, что к нам присоединился Морской Полубог.
— Что вы делаете? — Закричал Теодор. — Вы бессмертные Полубоги, но вас все равно можно убить. Вы не можете тратить свои жизни ради девушки, которую едва знаете.
Полубоги позволили огню сжигать их, а также продолжали вливать в меня свою силу, чтобы защитить меня.
Поток прохладного воздуха пробежал по моим венам.
Затем, внезапно, огонь исчез, и жжение прекратилось.
Я обмякла в объятиях Акселя, все еще бормоча о том, что буду преследовать их как мстительный призрак.
— Перестань болтать, Печенька, — прошептал Аксель. — Ты будешь жить. Ты выжила.
Кто такая Печенька? Было ли поблизости печенья?
— Печенье? — Я поперхнулась. — Я хочу одно. И где оно?
— В моих объятиях, — сказал он, а затем поцеловал меня.
Я не знала, что на меня нашло, но я была не в лучшем состоянии и не в здравом уме. Я не сопротивлялась ему, хотя все еще ненавидела его.
Полубог Войны попробовал меня на вкус, как будто я была самым вкусным, что он когда-либо пробовал.
Мне понравился его чистый мужской аромат, как ветер и горящие звезды, хотя я только что почти сгорела заживо.
Я прижалась к его твердому торсу, запустила пальцы в его густые каштановые волосы и ухватилась за них.
Наш поцелуй стал глубже, и мгновенно жидкий огонь закружился у меня между бедер.
Я смутно помнила, что на мне не было трусиков, но я не помнила, почему я не надела их в первую очередь.
Новый вид желания опалил меня, непохожий ни на что, что я испытывала раньше.
Я выгнула спину и крепче прижалась к своему врагу, зная, что хочу его больше всего на свете.
Из его груди вырвался грубый стон.
Вожделение Акселя врезалось в меня, как твердая сталь и нектар одновременно. Он был Полубогом Войны, так что даже его желание было воинственным, но это заводило меня так, как никто никогда не заводил.