Аксель рассмеялся.
— Это моя девочка, веселая, как всегда.
Пакстон бросил на меня сердитый взгляд.
— Я морской Полубог. Я знаю свое дело.
Зак фыркнул, проводя рукой по своим коротко подстриженным волосам.
— Укус Мэриголд был на самом деле восхитительным. Я не пробовал ничего подобного целую вечность.
— Мы закончили, — проворчал Аксель. — Мэриголд сыта по горло. Она больше не потерпит легкомыслия.
Он накинул на меня свой плащ и подхватил на руки, и я прильнула к нему, как виноградная лоза, выжидающе глядя на него снизу вверх, надеясь, что он удостоит меня еще одним горячим поцелуем.
Я недостаточно насладилась им, когда он поцеловал меня, мне было мало.
Старая Мэриголд думала о том, каким безумием было для меня целоваться с двумя Полубогами. Я едва их знала. Но после того, как руны пронзили мои кости и превратились в отвратительное пламя, может быть, я заслужила небольшой перерыв с большим отвлечением?
— Она принадлежит не только тебе, Аксель, — сказал Морской Полубог. — Поскольку вы оба поцеловали ее, я требую такой же вежливости. Я тоже спас ее.
Я повернулась к нему, облизывая припухшие губы — результат поцелуя двух Полубогов. Пакстон сногсшибателен. Его распущенные серебристые волосы обрамляют совершенное мужественное лицо, которое казалось вырезанным из чистейшего, самого твердого льда. Его тело — каждая рельефная мышца, излучающая силу, — мечта каждой женщины.
У меня итак скользко между бедер, и я тоже вожделела его.
Однако я также была взбешена.
Он и отдаленно не был дружелюбен по отношению ко мне, хотя вместе с другими Полубогами помог потушить огонь внутри меня.
Он потребовал поцеловать меня. Он даже не потрудился спросить, хочу я этого или нет. Он думал, что может заявить о своих правах так, как сочтет нужным. Бьюсь об заклад, он был титулованным придурком, который всегда брал то, что хотел. Бьюсь об заклад, он относился к женщинам как к одноразовым удовольствиям, едва оценивая их, как будто мы были мусором.
Некоторые женщины могли бы не замечать его недостатков и бросаться к нему, потому что он был великолепен и силен, но я бы никогда не стала встречаться с мудаком. Я бы не уступила ему ни на дюйм.
Я встретилась взглядом с его фиалковыми глазами. Дерзость и темный голод в них заставили мое сердце на секунду затрепетать.
Но я знала, что если ты будешь играть со злодеем, то обожжешься.
Я была буквально изжарена пламенем, и последнее, чего я хотела, — это быть глупым мотыльком.
— Я не трофей, чувак, — сказала я Морскому Полубогу. — Я больше ни с кем не целуюсь.
— Но ты позволила им поцеловать себя, не так ли? — Сказал Пакстон, прищурив глаза.
— Я была сама не своя, — сказала я. — Но я начинаю чувствовать себя лучше. Я не хочу связываться ни с кем из вас. — Я раздраженно махнула рукой и попыталась высвободиться из объятий Акселя. — Зачем я вообще тебе это объясняю? Кого я целую, никого не касается, кроме меня самой.
— Ты понимаешь, что, отказывая мне, ты наживаешь себе врага? — спросил морской Полубог. Угроза исходила от него, физически натирая и оставляя синяки на моей коже.
Ярость пронзила меня.
Я изогнулась в объятиях Акселя, изо всех сил пытаясь приземлиться на землю и устоять на ногах.
— Смирись с этим, придурок, — прошипела я. — Отказ — это часть жизни. И я плохо отношусь к угрозам.
Он направился ко мне с яростью в глазах, но Зак встал между нами.
Аксель отодвинул меня за спину, готовый вступить в войну с Пакстоном.
Морской Полубог остановился, окинув нас оценивающим взглядом, и озорная улыбка растянула его чувственные губы.
Как бы он ни использовал свое обаяние плохого мальчика, на меня это не действует. Я укрепила стальные стены своей воли, проверяя свою защиту от его харизмы и моего вновь разбушевавшегося либидо.
— Так вот как теперь все будет? — Спросил Пэкстон. — Вы двое позволили женщине разделить нас? Вы знаете, чем это закончится.
— Отвали, Пэкстон, — сказал Аксель. — Я не буду повторять это снова. С Мэриголд на сегодня хватит, так что перестань вести себя как придурок.
— Остынь, Пэкстон, — также сказал Зак.
Пэкстон отступил назад.
— Пока я оставлю ее в покое.
— Вы все можете обращаться непосредственно ко мне, — горячо сказала я. — Я в комнате.
Если они думали, что они выше меня, я была более чем счастлива разрушить их иллюзии. Никто ни над кем не был выше. Это была элементарная вежливость.