- Да что там знать? Ну, приехал клиент на такси – что тут такого? У меня много клиентов, красавчик! – и фривольно подмигнула, отчего судье, кажется, стало трудно дышать. М-да, бедный добропорядочный гном! Видимо, привлекаемые за проституцию барышни обычно вели себя скромнее, а в нынешней роли свидетеля Ольга Сидорова чувствовала себя привольно и развлекалась вовсю. Впрочем, на вопросы она отвечала вполне правдиво, не скрывая даже самых неприятных подробностей.
Любопытно, кстати, что Сагграда привлекли к ответственности за сводничество, а госпожу Сидорову и ее подругу при этом отпустили на все четыре стороны.
Дождавшись своей очереди задавать вопросы, я первым делом поинтересовалась:
- Скажите, насколько хорошо вы знаете подсудимого?
- Разок видела, - ответила рыжая, дернув пухлым плечиком.
- Только один раз? - уточнила я. – А когда именно?
- Да когда его менты повязали! – хмыкнула она. – Я еще подумала, такой милый паренек, за что его так? Я б с ним и бесплатно...
Ларрия вскочила, переполненная праведным гневом, и попыталась рвануть к свидетельнице, чтобы основательно проредить ее рыжие волосы.
- Дочка, успокойся! – гулким шепотом увещевал ее отец, крепко ухватив дочку за руку. Ольга Сидорова наслаждалась произведенным эффектом, судья требовал тишины – в общем, всем весело. Наконец порядок был восстановлен.
- А какие-либо отношения вы с ним поддерживали? - продолжила я, краем глаза наблюдая, как Ларрия снова напряглась. Надо думать, чувства к бывшему жениху у нее еще остались...
- Да какие там отношения? – хмыкнула госпожа Сидорова. - Говорю же, я его только разок видела, и то издали!
- Вы с ним договаривались, что он будет привозить вам клиентов? - настаивала я. Прокурор напрягся, но промолчал.
- Да ты что, дурная, что ли? – возмутилась свидетель. - Я его знать не знала! Да мне и не надо, на меня и так ведутся!
Она игриво повела бедром, и я поспешила закончить, пока судья не получил инфаркт...
Наталья Кочеткова полностью подтвердила показания товарки. С каждым допросом судья Дроггсон все больше мрачнел, а когда за ней закрылась дверь, он пару минут задумчиво листал материалы дела.
- У обвинения есть доказательства, что занятие сводничеством у подсудимого носило регулярный характер? – произнес он наконец.
- Нет! – мрачно признал прокурор, не отрывая взгляда от своих записей.
- Понятно. - Судья откинулся на спинку стула и обратился ко мне: - У защиты имеются заявления и ходатайства?
- Да, ваша честь, - встала я. - Прошу приобщить к материалам дела копию жалобы моего подзащитного в прокуратуру.
- Мнение сторон о заявленном ходатайстве? – спросил судья, принимая от меня бумаги.
- Я возражаю! – категорично ответил прокурор. - Не понимаю, что защитник хочет этим доказать. Мало ли, кто какие жалобы пишет!
- Ваша честь, позвольте, я поясню! – судья кивнул и я, стараясь не сбиваться на скороговорку, принялась говорить: - Обвинение пыталось нас убедить, что подсудимый занимался сводничеством систематически, однако не представило никаких подтверждений этого, кроме показаний свидетеля Райдота. Поскольку данный свидетель является работником милиции, полагаю, это должно зародить у суда сомнения в его правдивости...
- Суд в приговоре даст оценку его показаниям! – выкрикнул прокурор. – Какое это имеет...
- Мой подзащитный признал, - продолжила я, будто не слыша, - что указанное в обвинительном заключении деяние он совершил. Однако возникают сомнения в наличии у него умысла на совершении преступления. Прошу вас обратить внимание, что следователь умышленно разгласил присутствующим здесь невесте подсудимого и ее отцу обстоятельства дела, хотя госпожа и господин Доринсон не имели к данному уголовному делу никакого отношения. Полагаю, у следователя имелись личные мотивы, чтобы так поступить. Поэтому прошу суд приобщить жалобу к материалам дела и продолжить слушание уже после вынесения по ней решения!
Судья нахмурился, обдумывая мое объяснение, задумчиво подергал себя за косицу в бороде и обратился к Ларрии Доринсон:
- Встаньте, пожалуйста. Вы можете не отвечать на мои вопросы. Вам это понятно?
- Да! – судорожно кивнув, согласилась она и сжала руки. – Но я отвечу! На все вопросы отвечу! Задавайте!
Судья довольно кивнул и начал:
- Скажите, следователь действительно вас вызвал, чтобы рассказать о виновности подсудимого?
- Да, - подтвердила она. – Он долго нас убеждал, фотографии показывал, показания этих... ну, женщин давал читать! Я же не верила, что Сагград... - Она всхлипнула и прикусила губу. – И Оррад Латтсон так же говорил! Я вообще не знала, что и думать!
- Оррад Латтсон? – не сдержавшись, воскликнула я. – Откуда вы его знаете?
- Он за мной ухаживал, - она подняла на меня заплаканные глаза, полные недоумения. – Давно уже. Я Сагграду не говорила...
Я переглянулась с судьей. Оргадд Латтсон работал следователем в РОВД соседнего района и при желании вполне мог организовать эту историю. И я была практически уверена, что это дело его рук, ведь в таком случае все сходилось. Надежный способ не просто убрать соперника чужими руками, а смешать его с грязью!
- Я приобщаю жалобу к материалам дела, - определился судья. Надо же, даже мнением прокурора не поинтересовался! – Но в части продолжения слушания уже после рассмотрения жалобы отказываю. Эти обстоятельства не влияют на факт совершения преступления.
Прокурор одарил меня торжествующим взглядом, а я опустила глаза и стиснула карандаш. Что же, это не окончательный проигрыш, попробуем отыграться. Развалить дело не удалось, но я не слишком на это и рассчитывала.
- Ваша честь, разрешите еще ходатайство? – встала я, стараясь держаться спокойно и уверенно. Адреналин бурлил в крови и требовал драки. - У меня есть ходатайство трудового коллектива, который просит передать подсудимого ему на поруки, а также выписка из протокола общего собрания, справка о месте работы моего подзащитного, характеристика и копия трудовой книжки. Кроме того, имеется справка, подтверждающая, что водителем такси он больше не работает. С учетом изложенного и принимая во внимание, что преступление не представляет большой общественной опасности, подсудимый в содеянном раскаялся и в связи с его увольнением дальнейшее совершение аналогичных преступлений исключено, прошу удовлетворить ходатайство трудового коллектива!
Выдохшись, я села на место, пытаясь унять колотящееся сердце. По сути, я просила дело прекратить, передав подсудимого под надзор трудового коллектива. Это Сагграда не оправдывало, но хотя бы судимости не будет! Суд нечасто на это идет, но в данном случае можно было надеяться, что присущее гномам чувство справедливости сыграет свою роль и судья ухватится за возможность закрыть дело.
Конечно же, прокурор яростно возражал. Судья остро взглянул вначале на подсудимого, потом на заплаканную гномку и отбыл в совещательную комнату.
В зале царила нервозность. Отец-гном цепко держал дочь за руку, пресекая попытки поговорить с Сагградом (перекрикиваться через весь зал она, видимо, стеснялась), прокурор играл в какую-то игру на мобильном, временами поминая йотуна, а сам подсудимый замер, сжав ладони коленями, и смотрел в одну точку.
Наконец судья появился снова. Хорошо поставленным голосом он огласил постановление о прекращении дела и передаче подсудимого на поруки трудовому коллективу. Полной победой такой результат не назовешь, но в сложившихся обстоятельствах на большее рассчитывать не приходилось.
- И что это значит? - непонимающе спросила Ларрия в наступившей тишине. Клиент мой выглядел так, будто вот-вот упадет в обморок.
Вопросы суду задавать нельзя, но Дроггсон соизволил ответить, по-простому разъяснив многомудрые юридические термины:
- Я не считаю подсудимого сутенером. Понятно?
Гномка согласно кивнула и рванулась к Сагграду, больше не обращая внимания на отца. Последовала умилительная сцена (кажется, даже Дроггсон украдкой вытер бородой повлажневшие глаза). Ларрия что-то лепетала, Сагград пылко покрывал поцелуями ее лицо и руки, а потом и вовсе подхватил на руки и закружил, рискуя сбить подвернувшегося под руку прокурора. Не желая мешать, я направилась к выходу. Волнение схлынуло, оставив безмерную усталость.