Не дожидаясь ответа, он резко развернулся, едва не сбив девушку плечом, и большими шагами вышел из комнаты. Раваджан весь дрожал от едва сдерживаемой ярости, мысли его путались, лоб покрылся испариной. Ему казалось, что вокруг него плетутся нити какого-то заговора. Тяжело дыша, он протопал по коридору и поднялся на второй этаж, где располагался кабинет, он же лаборатория Меленты.
Женщина ждала его, поместив лук в центр начертанной на полу кроваво-красной пентаграммы.
– Я уже хотела начинать без тебя, – сказала Мелента.
– Извини, что задержался, – буркнул он. – Приступим?
Она бросила на него быстрый, изучающий взгляд, но ничего не сказала, а повернулась к пентаграмме и начала произносить первые заклинания. Несколько минут спустя к ним тихонько присоединилась Даная; лицо ее было бледным, но спокойным. Раваджан проигнорировал девушку, и та поняла намек. Так, в полном молчании, они наблюдали, как Мелента пробует заклинания из своего арсенала сначала на луке, а потом на ковенском платье.
Однако ни в одном, ни в другом ей не удалось обнаружить какого-либо духа.
Глава 15
К тому времени, когда в небе над Кариксом поднялась тусклая луна, Полустанок уже затих. Удобно устроившись в одном из кресел, установленных в мансарде, Раваджан наблюдал, как ночное светило медленно скользит над деревьями к востоку, слушал обманчивую тишину чуждого мира… и ломал голову над тем, что ему делать в сложившейся ситуации.
Подобные прецеденты бывали и прежде, хотя администрация Перепутья всякий разделала все возможное, чтобы замять их без громкого скандала. Время от времени – впрочем, довольно редко – между Проводником и его группой возникала такая сильная неприязнь, что о продолжении совместного путешествия не могло быть и речи… В таких случаях Проводник обычно оставлял группу на попечении директора ближайшего Полустанка, которому приходилось брать на себя ответственность за доставку клиентов обратно на Порог. Всякий раз руководство Триплета скрипело зубами, но вынуждено было признать, что все-таки лучше оставить клиентов одних, чем в компании Проводника, которому абсолютно наплевать на их безопасность.
Раваджан теперь даже не боялся неизбежного потока начальского гнева, ожидавшего его по возвращении. Он окончательно решил порвать с Корпусом Проводников, и те, кто выворачивал ему руки, вынуждая согласиться на это путешествие, должны были винить в произошедшем только себя самих. Раваджан рассуждал так: «Оставлю Меленте расписку, умыкну лошадь и еще до рассвета доберусь до Кейрнских холмов. К тому времени, когда обозленная Даная отбрызгает слюной, я уже буду лететь на неболете над Ордарлийскими горами… А к тому времени, как она вернется на Порог и подрядит своего телохранителя Харта каким-то образом мне отомстить, я уже получу расчет, распрощаюсь с Корой и отбуду с Триплета в неизвестном направлении».
«Я вполне могу это сделать, – уверял себя Раваджан. – Самое страшное, что меня ждет – взбучка от начальства… Да, скорее всего, Даная вряд ли станет кому-то жаловаться. В конце концов, я для нее лишь подопытный кролик, и то, что я оставил ее на Кариксе одну, будет превосходным подтверждением какой-нибудь ее теории. Психика Раваджана – Проводника-ветерана, некогда величайшего мастера своего дела – настолько пострадала от губительной атмосферы Карикса, что он бросил клиентку. Прекрасная тема для диссертации… Да. Я могу уехать. И я это сделаю. Прямо сейчас. Сейчас вот встаю, спускаюсь вниз и рву отсюда когти…»
Раваджан встал, взглянул на луну… и в бессильной ярости обрушил кулак на низкие перила. Он не мог этого сделать.
– Проклятье, – пробормотал он и до боли в деснах стиснул зубы. – Проклятье, проклятье, проклятье! – загрохотал он по перилам кулаком.
Выпустив злость, Раваджан глубоко и шумно вздохнул. Он не мог этого сделать, как бы ни был оскорблен. Он профессионал, черт возьми, и должен оставаться со своим клиентом до конца, невзирая на то, что случилось. Даная глубоко ранила его гордость. Но, оставь он ее здесь, рана будет еще глубже.
Итак, в его распоряжении оставались две альтернативы: или продолжать путешествие, сохраняя между собой и Данаей официальную дистанцию, или попытаться, подавив свой гнев, установить с ней менее формальные отношения. В данный момент оба варианта его мало привлекали.
И вдруг Раваджану показалось, что внизу слабо вспыхнул и тотчас же погас зеленоватый огонек. Он напряг зрение, всматриваясь в темноту и пытаясь определить местонахождение источника света. Никакого движения, все, вроде бы, оставалось на своем месте.