Всё в ней привлекало его, и её стройная фигура, и небольшой рост, и светлые волнистые волосы, отросшие за год, и необычные для тагалоров тёмно-серые глаза, и даже маленькая грудь. Член поднимался только от мысли, как эта грудь ляжет к нему в ладонь. Он снисходил время от времени до разговоров с этой пришлой и с неожиданной для себя самого радостью, обнаружил её своеобразный ум, чувство юмора, наблюдательность и находчивость, прежде невероятные для него в чужачках.
Она волновала его как мужчину, и от этого уже было не спрятаться. Он был честен перед собой, если так пойдет и дальше, то очень скоро Мона может действительно стать его тафой и будет греть его постель. От этой мысли становилось не по себе. Куда делись все его принципы и все презрение к пришлым?
Впрочем, никуда они не исчезли, просто не работали по отношению конкретно к этой их представительнице. Том не хотел думать о Моне. Всякий раз, когда он вспоминал об этой девушке, его охватывало чувство, которого он не знал прежде, – острая боль, такая же ощутимая, как голод.
Это чувство лишало его сна. Впрочем, сны были не легче. Он не представлял себе, что ещё способен подобно подростку пачкать своё бельё спермой. Но раз за разом после очередного бурного сна это происходило. Том просыпался измученный болезненной эрекцией и не знал, как с этим справиться. Похоже на руках у него скоро появятся мозоли. Самое печальное, что он не хотел других женщин. Она была рядом с ним днём, снилась по ночам, но от этого не становилась досягаемой. Вот если бы он мог овладеть ею и утолить этот голод... Но переступить через себя и вступить в связь с пришлой! Невозможно! До зубовного скрежета невозможно! Он вцепился в край стола пальцами и глухо застонал. Внезапно он вскипел переполненный разочарованием от невозможности получить единственную женщину, которую хотел до безумия. Кулак заболел от удара об стол, но легче не стало.
Он должен восстановить над собой контроль.
Том тяжело вздохнул и перевел взгляд в окно, из которого была видна крыша дома погибшего Верна – ЕЁ дома. Неужели он становиться похожим на своего отца, который сменил несколько таф и не собирался останавливаться. Но у отца уже были дети – Томайн и его сестра, а что есть у него? Ему же рано или поздно придётся заводить подругу, которая сможет выносить и родить ему детей. И что тогда ему делать с Моной? Просто отправить её к другим тафам, а затем, со стороны, наблюдать, как кто-то другой пользуется её телом? Сможет ли он? Сомнительно. Раньше Тому никогда не приходилось испытывать чувство ревности, но представив, что кто-то обнимает Мону, в нём тотчас вспыхнуло непреодолимое желание придушить любого, пусть это будет даже лучший друг. Всё в нём кричало, что Мона принадлежит ему, и только ему. Только он может её утешать и защищать. Но у него не было на неё прав, вернее он не мог позволить их себе сам.
Надо задавить все душевные волнения в зародыше, это лучшее, что он сможет предпринять в этой ситуации. Она разберётся со своей жизнью сама, а он будет делать то, что ему предназначено судьбой. Никаких жертв или компромиссов ни с её, ни с его стороны. Том кивнул головой, подтверждая своё решение. Андая давно и безрезультатно напрашивается в гости, вот и надо её пригласить и потушить пожар в теле. Так он и сделает. Ему уже надоели недовольные взгляды и поучительные нотации от родственников. Он с кривой усмешкой вспомнил сегодняшний скандал в доме у тестя.
- Это дом моей дочери…
- Уже нет! - Том резко встал и стукнул кулаком по ручке кресла, тёща вздрогнула от неожиданности. Он глубоко вздохнул и продолжил уже более мягко. - Тинарин больше нет. Мне жаль, но это так, и наши ссоры этого не изменят. Ни к чему постоянно возвращаться к одному и тому же. Мирлис и я должны жить дальше.
Дегрейн дёрнулся, как будто его ударили.
- Это всё из-за той женщины, не так ли? Ты хочешь её. - Ехидно добавив. - Или уже получил?
Краска медленно залила лицо Тома.
- Мирлис хорошо с Моной.
- Мирлис или тебе?..