Нельзя было не заметить ни ледяную ярость в глазах Дегрейна, ни подтекста слов, скрытого в них подобно яду. Том предпочел презрительно промолчать, справедливо полагая, что ему не в чем, и не перед кем оправдываться. Но всё же не выдержал и уколол тестя.
- Не вам говорить о святости, - заметив как побледнела тёща, дал себе мысленного пинка.
- Я не притаскивал свою тафу в дом, - выплюнул слова тесть.
Мона пришла рано утром, но Тома уже не застала. Мирлис сообщила, что отец уехал на весь день в селение ещё затемно, потому что что-то там ищут, а что не сказал.
- Вот и хорошо, - бодро ответила ей Мона. – У нас сегодня большая стирка, а мужчины обычно только путаются под ногами.
Мирлис рассмеялась и кинулась помогать девушке собирать грязные вещи. Вдвоём они нагрели воды и замочили бельё в большом чане. Затем Мона немного прибралась в доме и приготовила обед. Потом последовало кормление животных. Мирлис быстро устала и Мона отправила её в кровать, а сама достирала оставшиеся простыни и пошла развешивать их на поляне за домом. Она довешивала последние мокрые вещи на верёвку, когда почувствовала, что поднялся ветер. Девушка повернулась к нему лицом и закрыла глаза. Тёплый воздух приятно обвевал её лицо и подсушивал короткую мокрую рубашку, которую она одела вместо платья собираясь стирать, пользуясь тем, что Томайна не было дома.
Его присутствие Мона скорее почувствовала, чем услышала и, испуганно открыв глаза, увидела голодный взгляд мужчины. Она всей кожей ощутила, как ветер, облепив мокрой рубашкой её тело, холодил голые ноги. Кервер со странным выражением лица, не отрываясь, смотрел на затвердевшие соски и приоткрывшиеся от испуга губы Моны. Не успела она опомниться, как оказалась в его руках, в таком яростном, жадном объятии, что у неё захватило дух.
Рука его нырнула в волосы девушки, схватила их, запрокидывая голову, голубые глаза полыхнули в лицо сумасшедшим пламенем, и рот прижался к губам в ненасытном поцелуе. Она как во сне почувствовала, что его рука медленно поднялась и опустилась на её грудь. Довольный вздох Томайна колыхнул волоски на её виске. Пальцы мужчины нежно пробежали по ней и сжали сосок. Мону окатил ледяными иглами спазм, растаявший где-то между ног. Мгновенно, уже снизу вверх по телу побежал жидкий огонь, и оно внезапно начало жить своей собственной жизнью. Мона была настолько потрясена произошедшим с ней, что её мозг отказался мыслить трезво. Девушка чисто инстинктивно подняла руку и со всей силы ударила Томайна по лицу, одновременно ужасаясь тому, что она натворила. Голова тагалора дёрнулась, клык пропорол кожу и с разбитой губы просочилась кровь. Он медленно поднёс руку ко рту, потрогал место удара, языком попробовал целостность клыка, затем удивлённо посмотрел на кровь на пальцах и поднял взгляд на Мону.
В его глазах вспыхнул гнев, и это было ужасно. Томайн смотрел так, как будто готов был без всякого сожаления разорвать её на клочки. Он оскалил клыки и, размахнувшись, ударил девушку в ответ так, что она, не удержавшись на ногах, упала на землю. Во рту разлился противный железный вкус крови. Рубашка, задравшись, обнажила бёдра Моны, но поправить её она не успела. Кервер, рванув ремень на своих штанах, навалился сверху и коленом раздвинул ей ноги. Мона попыталась вывернуться, но это было всё равно, что скинуть с себя скалу. Он впился ей в рот, глубоко просунув туда язык, мешая свою кровь с её. Девушка застонала и попыталась замотать головой, но очевидно только распалила его своим сопротивлением. Мужчина слегка подвинулся, подстраиваясь под её тело и направляя себя, а потом она почувствовала, как огромный горячий твёрдый член Тома вторгается в её тело. Резкая боль оглушила Мону.
Том, сжав зубы, двигался короткими и сильными толчками, стремясь проникнуть в её сухое тело до конца. Каждый его удар причинял ей острую боль, разрывая нежную плоть. Моне хотелось кричать, но голос пропал, остались только судорожные всхлипы, которых он, скорее всего даже не слышал охваченный безумием совокупления. Затем движения его стали сильнее, резче, член стал ещё твёрже, и она ощутила как он запульсировал, а в неё начала вливаться обжигающе горячая струя семени. Том тихо застонал и замер на ней, уронив голову ей на плечо. Она могла слышать как бешено бьётся его сердце, чувствовать испарину покрывшую его мощное тело.
Тяжело дыша, он резко поднял голову, открыл глаза и странно, едва ли не с ужасом, посмотрел на неё. Мужчина быстро встал на ноги, осмотрелся, и, стянув мокрую простыню с верёвки, начал яростно вытираться. На белой ткани отчётливо были видны кровавые разводы. Он с отвращением бросил грязную простыню Моне и сказал, буквально выплёвывая каждое слово: