- Ты очумела, что ли? Больно-то как!
- Ой, я прошу прощения! Честное слово, не заметила. Сильно ушибла?
- Сильно, - заворчала Шинна. – Помоги мне дойти до моей повозки. А то сердце выскакивает из груди.
Шинна всегда жаловалась на здоровье. Любой разговор с ней плавно перескакивал на её больные суставы, сердце или ещё что-нибудь. Если верить всем её жалобам, то становилось непонятным, каким таким чудесным образом она дожила до своих лет и как умудрилась выжить в пустыне, где погибли более молодые и здоровые люди. Мона подхватила её под руку и повела вглубь стоянки, где стояла повозка семьи Шинны. Женщина не переставала охать и постанывать, пока не забралась в повозку и не начала греметь там посудой. Мона собралась развернуться и уйти, однако Шинна высунувшись из-за занавесок, ласково и заискивающе заулыбалась ей.
- Я совсем выжила из ума! Не поблагодарила тебя.
- Да не за что, – несколько озадаченно ответила Мона. Проще было прыгнуть выше головы, чем дождаться благодарности от стервозной Шинны.
- Нет, есть, – зачастила женщина. – И потом, ты всё одна и одна бедняжка. Я надеюсь, ты не откажешься выпить со мной чашку травяного чая.
Девушке стало неловко, в голове зазвенели тревожные колокольчики. Сначала неожиданная благодарность, потом это приглашение. Она не хотела оставаться, поэтому покачала головой и опять повернулась, чтобы уйти. И тут же снова налетела на подошедшую к ним Лесс.
- Вы что это тут секретничаете? И без нас?
Сзади за ней шла ещё одна подруга Шинны, жена старшего каравана Тейта – Ирмос. Она засмеялась и схватила Мону за руку.
- Нет, нет! Никуда ты не пойдешь. Шинна права. Ты всё одна и одна. Так не годится. Заходи в повозку и выпей чая. А я принесла печенье. Не такое, конечно, как было дома, но всё же лучше, чем ничего.
В одной руке у Моны сразу же появилась кружка со знаменитым чаем Шинны, а во второй блюдо с не менее знаменитым печеньем Ирмос. Жена Тейта чуть не приказала Моне:
- Ешь! – впрочем, тут же сбавила тон и чуть ли не заискивающе заглянула в лицо девушки. – Хочу услышать мнение о своей стряпне от стороннего человека.
Что-то кольнуло в душе у Моны, и колокольчики зазвенели ещё громче. Захотелось сломя голову выскочить из повозки и помчаться, куда глаза глядят. Она притушила порыв и мысленно обругала себя. Да что это с ней, в самом деле? Три самые влиятельные женщины в караване наперебой угощают её, говорят ей приятные слова. Вот уж, чего она никогда от них не ожидала, так это вдруг ни с того ни с сего возникшей приязни к ней... Да, а с чего это вдруг?
Мона глотнула чая, вкус которого ей что-то напомнил, но она не стала углубляться в воспоминания, и откусила кусочек печенья. И то и другое было выше всяких похвал.
- Вы зря волнуетесь, Ирмос, - похвалила она печенье, - ничего вкуснее я не пробовала даже дома.
Ирмос успокоилась и посмотрела на неё благожелательно, но как-то странно. На губах её заиграла лёгкая улыбочка.
- Спасибо милочка. Теперь я абсолютно спокойна на свой счёт. Ты ешь, ешь.
- И пей, - вставила Шинна.
Мона целый день толком не ела, и её не надо было просить дважды. Печенье растаяло очень быстро. Три подруги принялись негромко обсуждать свои семейные дела. Сначала она пыталась прислушиваться, но вскоре глаза у неё стали закрываться, а веки стали тяжёлыми как камни. Голова её склонилась на плечо, и она уплыла куда-то далеко, где не было пустыни и гор, где был жив отец, где их дом ещё не поглотили раскаленные пески и перед окнами цвели прекрасные цветы. На порог дома вышел отец, и, принюхавшись к цветам, спросил у дочери.
- Странный запах, что это за цветы такие?
Мона вдохнула запах. Илан... Илан?!
Глава 6
Глава 6
Глаза её резко открылись. Она огляделась. Её повозка. Странно, она ведь заснула в гостях у Шинны. Выходит её перетащили сюда, а она и не почувствовала ничего, хотя всегда спит очень чутко. Сердце глухо стучало в груди. Его стук отдавался в гудящей голове. Всё это дополнялось сухостью во рту и одновременным острым желанием облегчить мочевой пузырь. Мона с трудом села и схватилась за голову.