- Ради всего святого, что со мной?
- Тебя напоили снотворным вот голова, и раскалывается, - насмешливо ответил ей чей-то голос со странным акцентом.
Голос раздавался вне повозки и, чтобы увидеть говорившего, Моне пришлось напрячься и выглянуть наружу. Увиденное мигом отрезвило её и заставило забыть и головную боль, и прочие проблемы со здоровьем. Солнце ярко светило высоко в небе, равнодушно заливая светом пустую стоянку. Их караван исчез. Не было ни повозок, ни людей, ни животных, ни мусора. Хижины опять стояли без крыш. Исчез даже лошадиный навоз. Место их стоянки было первозданно чистым. Мона готова была поклясться, что даже траву причесали. Она с трудом выбралась из повозки на негнущихся ногах и растерянно оглянулась. В пяти шагах от неё стоял тагалор и откровенно разглядывал её как овцу на рынке. Ужасное прозрение осветило голову Моны. Липкий страх сменился отчаянием, а затем дикая злость выжгла в душе всякие чувства. При её-то знании трав, не почувствовать вкуса и не понять что она пьёт! Дура, набитая дура, вот она кто. Она медленно выпрямилась и постаралась взять себя в руки, стремясь сохранить хоть какие-то остатки гордости, не желая унижать себя перед чужаком.
- Я так понимаю, что за проход через ваши земли расплатились мною? – Кое-как сумела проскрежетать сквозь сцепленные зубы девушка, выталкивая слова из пересохшего горла.
Мужчина молча кивнул головой. Только что он с интересом наблюдал смену чувств на лице этой пришлой. И уж никак не ожидал увидеть холодную ярость. Он привык к тому, что передаваемые им в счёт оплаты тафы рыдали, впадали в истерику, умоляли отпустить и вообще вели себя сообразно их презренной природе. А эта девица готова перегрызть ему глотку, судя по побелевшему от злости лицу, однако, держится с достоинством. Да, глядя на её темперамент, надо признать, ему достался прелюбопытный представитель пришлых. Скорее всего, по ночам с ней он скучать не будет. Глубоко вдохнув воздух, необычно сильно пахнущий священным иланом, он представил их в постели и нахмурился. Внезапно, настроение резко испортилось, и вся эта затея стала ему крайне неприятна, усугубляясь тем, что отыграть её назад было уже поздно.
Мона еле сдерживаясь от ярости, наблюдала за тем, как тагалор тяжело вздохнул и опустил с лица маску. Он оказался очень молод, почти мальчишка, не смотря на прекрасно развитую мужскую фигуру. Юное смуглое лицо его было идеально красиво. Высокие скулы, твёрдый подбородок, полные мягкие губы, ровный, немного длинноватый нос. Брови были густыми, чёрного цвета. Глаза светло-серые, опушённые густыми короткими ресницами, казавшиеся обведёнными чёрной тонкой линией, были особенно хороши. Они были немного раскосые, по форме напоминающие косточки слив. Волос не было видно из-за непонятного головного убора, чего-то среднего между платком и капюшоном, но судя по бровям, они тоже должны были быть чёрными.
- Насмотрелась? – раздражённо поинтересовался он, - Запрягай лошадей. Нам давно пора быть в пути. Да, меня зовут Эримас Верн и с этого дня я твой господин.
- Мона Реме, – машинально ответила девушка, не сильно вслушиваясь в то, что говорил ей этот мальчишка-переросток. – Э-э, вообще-то я страшно хочу пить и мне надо... – Она переступила с ноги на ногу и замялась, не зная как объявить мужчине о своих потребностях. Тут она осознала сказанное тагалором, и её совершенно не к месту разобрал истерический смех. – Господин?! Это с тобой мне надо ехать? Да ты же совсем мальчишка!
- Мне уже девятнадцать, – с некоторым вызовом бросил тагалор. – Я стою на защите племени уже четыре года.
Он придирчиво оглядел её ещё раз и ворчливо добавил на своем языке, разговаривая сам с собою:
- Залежалый товар. У неё скоро появятся седые волосы. Надо было посмотреть на то, что предлагали пришлые, прежде чем соглашаться.
Разум Моны всё ещё затмевала дикая ярость от подлости, учинённой с ней, усиленная острым желанием облегчиться, наверное, поэтому она не сдержалась и сгоряча выпалила:
- Залежалый товар и седые волосы? Я старше тебя только на год! Брось меня здесь, я с радостью останусь!
Она прикусила язык, но было поздно. Эримас смотрел на неё как на говорящую змею. После небольшого замешательства он медленного проговорил: