— Здесь жарко, — сказал он.
Гермиона потянулась к пуговицам на его пиджаке. Но он убрал ее руку. Ощущение дежавю.
— Я сейчас, — сказал он и ушел в спальню.
Драко оставил пиджак и жилет на кровати. Достал из тумбочки презерватив.
Грейнджер ждала его в гостиной на диване. Ее плечи казались такими хрупкими в полутьме комнаты. Она качнулась к нему сама, едва он сел на диван рядом с ней.
— Драко, — прохрипела она, прижимаясь к нему щека к щеке.
Его начинала охватывать усталость, как будто он всю ночь не спал. Но он не хотел переносить секс на следующий день. Он и так слишком долго ждал. Гермиона поцеловала его. Это не был ласковый поцелуй под омелой, это не был пьяный исступленный поцелуй под снегом, это было что-то глубокое и нежное.
— Ты самая красивая, — сказал он то, что давно хотел сказать, — самая красивая. Только моя.
Она отодвинулась от него. Некоторое время смотрела на него в упор. А затем начала целовать.
Она дергала пуговицы на его рубашке и, наконец, сняла ее. В светлеющем утреннем свете она уставилась на его обнаженный торс, а потом положила голову ему на грудь и несколько секунд, которые он отсчитал по собственному участившемуся сердцебиению, слушала стук его сердца.
Потом посмотрела на его лицо и начала целовать его грудь, спускаясь на живот. Драко расстегнул ширинку. Затем протянул руку и дернул молнию платья на ее спине. Провел ладонями по пояснице, вниз, до трусиков, с удовольствием скользнул под резинку и помял ягодицы. Он раздевал ее в своем воображении столько раз.
Он помог ей снять платье и бросил его на пол. Платье задело ее сумочку, которая стояла на краю дивана. Сумочка упала, но ему было все равно.
Он несколько раз медленно провел ладонями по телу Гермионы — по спине, по бедрам, по животу, по груди. Она расстегнула ремень и Драко приподнялся, чтобы снять с себя брюки с бельем. Надел презерватив. И стянул с нее трусики.
— Я собираюсь отдаться слизеринскому богу секса, — произнесла она, перекидывая через него ногу.
Она теперь сидела над ним, ее колени касались его бедер. Драко огладил ее ноги, остановился на ягодицах.
— Слизеринский от слова скользить, — проговорил он, опуская ее на себя, — или от слова проникать?
— От слова я…
Он толкнулся в нее сильнее, помогая себе руками на ее ягодицах. Выдохнул, входя в нее полностью.
— Драко, — шептала она, наклоняясь, чтобы поцеловать его.
Он позволил ей медленно двигаться на нем, затем задал темп, который нравился ему больше. Гермиона беспорядочно целовала его в губы, в щеку, снова в губы, подстраиваясь под его ускорившийся ритм. Ее грудь касалась его груди, когда она поднималась и опускалась. Ее волосы взлетали, и Драко пришлось убрать их назад, чтобы видеть ее лицо. Ее опухшие от поцелуев губы казались бордовыми в полутьме. Стоны, которые она издавала, когда он двигался ей навстречу. Потом она сидела на нем, раскрасневшаяся, с пьяной улыбкой на лице и затуманенным взглядом. Мир растворился — Драко вздрагивал и вбивался в нее, кончая.
Ненавидеть проще, чем любить. Сказать «я тебя ненавижу» было легко, сказать «я люблю тебя» — слова застревали в горле. Но любовь созидает, а ненависть разрушает. И ненависть однажды разрушила его жизнь и их отношения. И, может, сейчас был именно тот момент, чтобы сказать ей то, что он к ней испытывал. Но когда последняя волна оргазма прошла по телу и Драко открыл глаза, слов больше не было. Драко поцеловал ее. И она прижалась щекой к его щеке.
========== Глава 10 ==========
Драко отошел, чтобы выбросить презерватив, а когда вернулся в гостиную, Гермиона уже спала. Он споткнулся о лежащую на полу сумку. Дернулся, борясь с головокружением, наклонился, усталый и в полусне, чтобы поднять вещи, которые вывалились на пол. Салфетки, гигиеническая помада, записная книжка, которая раскрылась при падении. Драко захлопнул ее и бросил было в сумку. Спросонья ему показалось, что он увидел на странице свое имя. И еще одно. Он вынул книжку из сумки. Та послушно раскрылась в месте, где переплет расшатался так, словно на этой странице ее открывали снова и снова.
Драко Малфой и его адрес. Рядом несколько незнакомых имен и адресов, и одно имя, которое он уже видел однажды «Грэхем Монтегю». И дата: декабрь, девяносто девятый год.
Когда он познакомился с Грейнджер? Полгода назад? Она села за его столик в баре и назвала его имя и знала, где он работает. Но девяносто девятый год? Он тогда только снял квартиру, не знал испанского, у него не было работы.
Драко посмотрел на спящую девушку, на ее все еще румяное лицо, но теперь, глядя на нее, он точно знал, что они были знакомы прежде. Разве мы когда-нибудь были врагами? По телу побежали мурашки. Он почувствовал, как ладони сжимаются и потеют, а дышать становится тяжело.
Он уснет, обняв ее, и все пройдет. Завтра утром он снова все забудет и будет жить как ни в чем не бывало, в счастливом неведении.
Драко подобрал палочку с пола, а затем бросил ее.
Драко Малфой и Грэхэм Монтегю. Монтегю, Монтегю, Монтегю. Изумрудная накидка. Палочка! Плывущие по воздуху бутерброды. Палочка в ее волосах. Его собственная палочка… Бузинная палочка! Боль в голове эхом отдавалась в груди, становилась невыносимой. Его бы спас телевизор или какая-нибудь глупая книга, лишь бы забыться. Лишь бы забыть.
Монтегю потерялся в шкафу. Его засунули туда близнецы Уизли, когда он делал обход замка и поймал их. Он долго пытался найти выход и чуть не сошел с ума. Монтегю застрял в шкафу. Монтегю застрял в шкафу. Я не хочу это помнить. Я не хочу!
Драко снова поднял палочку с пола.
— Акцио.
Ничего не случилось. Он потряс палочку и мысленно вложил в нее всю свою силу.
— Акцио, стакан!
Стакан, стоящий на столе, немедленно поднялся в воздух и полетел в него. Драко не успел схватить его. Он врезался в руку и упал на стол. Подпрыгнул. Драко выставил руку, чтобы поймать его, но стакан снова упал и в этот раз разлетелся на куски. Ладонь скользнула по острому осколку. Полилась кровь.
В ванной Драко пустил воду, чтобы промыть рану. Кровь стекала по пальцам, смешивалась с водой и лилась в старую раковину. Рана болела. Кровь продолжала литься. Драко смотрел. Он не мог отвести взгляд. Физическая боль, кровь, смешанная с водой, летящий в него стакан.
В аптечке был спирт для дезинфекции, но что-то потянуло Драко брызнуть на рану подаренный Гермионой одеколон. Ванную наполнил аромат. Тот, что был ему знаком, тот, что не особо-то ему и нравился. Тот, что был на его рубашке, когда он плакал в туалете. Тот, что был на нем, когда он лежал на полу и чувствовал ту же боль, что пульсировала в его ладони сейчас, но умноженную на десятки ран.
Драко поднял взгляд, зная, кого увидит за спиной в зеркале. Но увидел только себя и стену со старым кафелем.
Акцио.
Сектумсемпра.
Шрамоголовый.
Рыжий нахал.
Дамблдор.
Волдеморт.
Грейнджер.
Лицо Гермионы было освещено мягким розовым светом. На этом диване, зеленом диване с узором серебряной нитью, он занимался с ней любовью в первый и единственный раз. Драко кусал губу, до боли в суставах сжимая палочку. Перед глазами мелькали образы из прошлого.
Исчезательный шкаф — кровь на его руках не была сном. Подвал и пытки в нем тоже. Он был мерзким человеком: завистливым, эгоистичным и высокомерным. Он был таким же, как его отец, — все шесть лет, которые проучился с ней в школе. И все эти годы она его ненавидела.
Они занимались сексом, но проснувшись одна Гермиона не решилась надеть его рубашку, которая висела тут же, на спинке дивана.
Облачившись во вчерашнее платье, Гермиона пошла на кухню. Длинный подол волочился по обшарпанному паркету, и ей было неудобно в вечернем наряде кипятить воду и заваривать чай. Был полдень, но есть не хотелось.
Гермиона села с чашкой чая у окна в гостиной. Драко уже встал. Она видела его в спальне. Он мелькнул перед ней в дверном проеме и через несколько долгих минут вышел, одетый в футболку и шорты, и эти дешевые тапочки, которые тут называют альпаргатас. Она посмотрела на его метку, которую он сам считал татуировкой и хотел свести. Драко поймал ее взгляд на своем предплечье.