"Слава тебе, Господи"
Когда Комоэ-сенсей облегченно закрыла глаза, Индекс заговорила. Комоэ-сенсей думала, что любой был бы рад, если бы его смертельные раны исцелились, но монашка сказала совсем другое.
- Я рада, что никому и ничем не причинила неприятностей, - Комоэ-сенсей в удивлении уставилась на Индекс. - ... Если бы я умерла здесь, возможно, ему пришлось бы нести на себе бремя этого.
Индекс закрыла глаза, словно собралась спать и не сказала больше ничего. Когда этой девочке рассекли спину, когда она упала без сознания и когда она проводила этот странный ритуал, она ни минуты не думала о себе. Она думала о человеке, который принес ее сюда.
Комоэ-сенсей не могла думать так же. Ей не о ком было думать так же. Вот почему она спросила еще кое-что.
Она была уверена, что Индекс уже спит и не услышит её; но именно поэтому она и задала вопрос, тем не менее, девочка ответила, не открывая глаз.
- Я не знаю.
Она никогда раньше ни к кому не испытывала таких чувств и не знала, что это за чувство. Но когда он обезумел из-за неё, противостоя тому магу, она хотела, чтобы он убежал прочь, даже если бы для этого понадобилось подползти к нему и заставить его сделать это. Когда он сбежал от Иннокентиуса, она думала, что расплачется, когда он вернулся.
Она не могла измерить глубину этого чувства, но когда она была с ним, ничто не шло так, как ей хотелось, и она чувствовала, что ею помыкают.
И всё равно, эти неожиданные вещи доставляли радость и делали ее настолько счастливой. Однако, она не понимала, что это было за чувство.
На этот раз Индекс погрузилась в глубокий сон с улыбкой на лице, словно ей снилось что-то приятное.
Часть 2[ править]
К рассвету симптомы напоминали простуду.
Индекс слегла в постель с сильной лихорадкой и головной болью, правда, у нее не текло из носа и горло было в порядке, поскольку это был не настоящий вирус. Дело было просто в необходимости восполнить запас её жизненных сил, так что какие бы средства от простуды, усиливающие иммунитет, она бы ни принимала, толку от этого не было бы.
- ... Так почему же на тебе одни лишь трусики?
Индекс, лежавшая с мокрым полотенцем на лбу, по-видимому, не могла выдержать влажной жары под футоном, и потому вытянула из-под него одну ногу в направлении Камидзё. На ней был бледно-зеленый верх от пижамы, но ее бедро отчетливо телесного цвета было обнажено до самого верха. Из-за лихорадки её кожа слегка порозовела.
Полотенце нагрелось, так что Комоэ-сенсей сунула его в тазик с водой, и расплескала ее вокруг, уставившись на Камидзё.
- Камидзё-тян. Я думаю, что эта одежда была несколько чересчур.
"Этой одеждой" она наверное называла усеянное безопасными булавками одеяние монашки.
Камидзё был полностью согласен с ней по этому вопросу, но Индекс выглядела как рассерженная кошка, которую лишили любимой привычки.
- Настоящий вопрос в том, каким образом пижама любящей пиво, дымящей, как паровоз взрослой женщины вроде вас так идеально подходит Индекс. Между вами вообще-то сколько лет разницы?
- Что-о...?
Комоэ-сенсей (возраст неизвестен) не нашла, что ответить, но Индекс решила добить её, лежачую.
- Пожалуйста, не смотри на меня так. На самом деле эта пижама немного жмёт в груди.
- Что... не может быть! Это неправда. Вы просто насмехаетесь надо мной! - запротестовала Комоэ-сенсей.
- Да у тебя вообще на груди есть что-то, чему будет жать?
- ...
- ...
Когда обе дамы уставились на него, душа Камидзё рефлекторно ушла в состояние прострации.
- Ладно, ладно. Кстати, Камидзё-тян, кто, собственно, эта девочка?
- Моя младшая сестра.
- Это явная ложь. С такими серебристыми волосами и зелеными глазами она явно иностранка.
- Она моя сводная сестра.
- ... А ты - извращенец?
- Я просто пошутил! Я хорошо знаю, что со сводной сестрой - это дурной тон, но с настоящей - противозаконно!
- Камидзё-тян, - сказала она, неожиданно переключившись на учительский тон.
Камидзё умолк. Не было ничего удивительного в том, что Комоэ-сенсей хотела знать, что происходит. Он не просто притащил к ней странную иностранку, но у той еще была страшная рана на спине, что явно попахивало плохими новостями. Комоэ-сенсей даже заставили сыграть роль в какой-то странной магической сцене.
Трудно было бы попросить её притвориться, будто она ничего не заметила.
- Сэнсей, можно задать вам один вопрос?
- Что?
- Вы спрашиваете, чтобы иметь возможность вызвать Анти-Навык или сообщить в Совет директоров Академгорода?
- Да, - немедленно ответила Комоэ-сенсей, утвердительно кивнув. Без капли сомнений она сказала своему ученику, что сдаст их. - Я не знаю, во что вы оба впутались, - улыбнулась Комоэ-сенсей. - Но если это случилось здесь, в Академгороде, решить эту проблему обязаны мы, учителя. Обязанность взрослых - принимать ответственность за детей. Теперь, когда я знаю, что у вас какие-то неприятности, я не могу сидеть и ничего не делать.
Так сказала Цукуёми Комоэ, но у нее не было ни власти, ни силы, ни обязанности так поступать.
Она просто сказала это с прямолинейностью знаменитой катаны, которая режет точно в нужном месте точно в нужное время.
- Я всего лишь..., - заговорил Камидзё, закончив фразу бормотанием себе под нос. "... не могу противостоять ей."
Камидзё прожил долгих 15 или около того лет, и никогда еще не видел никого, похожего на эту учительницу: такие только в дорамах бывают, даже в кино таких уже нет.
А значит...
- Если бы вы были совершенно посторонним человеком, я бы не колеблясь вовлек вас, но я ваш должник за ту магию, и поэтому не могу позволить вам ввязаться во всё это.
Ответ Камидзё был настолько же прямолинеен.
Хватит с него видеть людей, которые хотят защитить других, ничего не ожидая взамен, и страдают у него на глазах.
Комоэ-сенсей умолкла на мгновение.
- ...М-м-м. Я не дам вам сбежать, заморочив мне голову красивыми фразами.
- ...? Сэнсей, а что это вы поднялись и двинулись к двери?
- Я дам вам отсрочку приговора. Мне нужно в супермаркет за продуктами. Камидзё-тян, за это время ты придумаешь, что именно тебе нужно сказать мне. И...
- И?
- Я могу так увлечься покупками, что забуду. Никакого жульничества когда я вернусь. Постарайся уж сказать мне, окей?
Камидзё показалось, что при этих словах Комоэ-сенсей улыбнулась.
Послышался звук открываемой и закрываемой двери, и Камидзё с Индекс остались в комнате наедине.
"Она пытается быть доброй."
По её улыбке что-то затевающего ребенка Камидзё почувствовал, что вернувшись из супермаркета, Комоэ-сенсей забудет обо всём.
Если впоследствии он попытается посоветоваться с ней об этом, она наверняка рассердится и скажет: "Почему же ты мне раньше об этом не сказал?! Я совсем забыла!" - и с радостью согласится помочь.
Вздохнув, Камидзё повернулся к лежавшей на футоне Индекс.
- ... Прости. Я знаю, что не время беспокоиться о приличиях.
- Не волнуйся об этом. Это к лучшему, - покачала головой Индекс. - Было бы неправильно впутывать её еще сильнее. ... И больше ей нельзя пользоваться магией.
- ? - Камидзё нахмурился.
- Гримуары опасны. В них записано искаженное и необычное знание, а также извращенные законы, нарушающие обычные законы этого мира. Неважно, для добра они или для зла, в этом мире такие вещи ядовиты. Одно только изучение знания "иного мира" разрушит мозг того, кто его изучает, - объяснила Индекс.
Камидзё попытался перевести это в понятную ему форму.
"Значит, это всё равно, что пытаться запустить программу, несовместимую с операционной системой компьютера?"
- Мой мозг и душа защищены религиозными барьерами, и маги, которые пытаются превзойти человеческую сущность, должны выйти за границы своего обыденного знания, чтобы достичь желанного состояния ума, которое практически можно сравнить с безумием. Однако, для обычного человека из такой практически нерелигиозной страны, как Япония, всё будет кончено после произнесения всего лишь еще одного заклинания.