Три эти девочки были дочерьми епископа Лидделла. Буйные оксфордские студенты в своих песенках рифмовали «Лидделл» с «обидел». Доджсон в своих стихах называет девочек по возрасту: Первая, Вторая и Третья.
Теперь Алисе, стоящей посреди их с Ричардом каюты, казалось, что она и вправду всю свою земную жизнь играла роль Второй. А уж в этом мире и подавно. Ричард Бартон полагал, что лишь немногие мужчины могут с ним сравниться, а в женщинах, даже в своей жене — особенно в своей жене, — равных себе он не видел.
Алиса не спорила — всегда мягкая, мечтательная, погруженная в себя. Не зря же Доджсон сказал о ней:
Но даже Доджсону не снилось, насколько он был прав. Теперь Алиса живет в призрачном мире, где даже среди бела дня над горными вершинами заметно свечение звезд-гигантов. А в безлунные ночи газовые туманности и огромные звезды светят ярко, как полная луна.
Под этим вечно сияющим небом Алиса всегда была довольна и даже счастлива тем, что решения принимает Ричард. В результате им часто приходилось, воевать, и Алиса, вопреки своей натуре, сражалась, как амазонка. Не обладая силой Пентесилеи, она в полной мере обладала ее мужеством.
Жизнь в Мире Реки была трудной, жестокой и кровавой. После, смерти на Земле Алиса внезапно очнулась — нагая, с гладко выбритым телом; телу было лет двадцать пять, хотя умерла она в восемьдесят два года. Очнулась она не в комнате, где умерла — не у своей сестры Роды в Вестерхэме, графство Кент. Вокруг высились неприступные горы, ограждая речную долину. На берегах реки, насколько хватал глаз, стояли люди — все нагие, гладко выбритые и молодые; они кричали, рыдали, истерически смеялись или молчали, пораженные ужасом.
Никого вокруг не зная, Алиса импульсивно потянулась к Бартону. В ее Граале помимо всего прочего оказалась жевательная резинка, содержащая какое-то психоделическое вещество. Пожевав ее, Алиса отдалась Бартону, и они всю ночь предавались бурной любви, совершая то, что тогда казалось ей извращенным, и то, что казалось ей извращенным даже теперь.
Утром она испытала отвращение к себе и такое чувство, будто она себя убила. Бартона же она возненавидела так, как никого до этого. Однако осталась с ним, полагая, что другой был бы еще хуже. Кроме того, следовало признать, что и он тогда находился под влиянием наркотика — больше он не побуждал Алису возобновить, как тогда выражалась она, их телесное знакомство. Бартон обозначил бы это более откровенным выражением.
Со временем она полюбила его — по сути, она любила его уже в ту ночь, — и они стали жить вместе. Половину этой совместной жизни Алиса проводила в хижине одна. Бартон был самым беспокойным мужчиной из всех, кого она знала. Он и недели не мог усидеть на одном месте. Время от времени они ссорились — зачинщиком в основном был он, но потом и Алиса перестала ему уступать. Вскоре Бартон исчез на несколько лет и вернулся к ней с чистейшей воды небылицей, как выяснилось потом. Алиса была больно задета, когда узнала наконец, что Бартон столько лет скрывал от нее свою тайну. Однажды ночью его посетил некто в маске, сказавший, что принадлежит к этикам — к Совету, правящему теми, кто воскресил тридцать пять биллионов землян.
По словам неизвестного, этики оживили человечество ради какого-то эксперимента. Со временем люди умрут окончательно и никогда уже не воскреснут. Неизвестный же, Икс, тайно восстал против этого.
Бартон отнесся к его словам скептически. Но когда другие этики попытались схватить Бартона, он бежал. Несколько раз он был вынужден убить себя, чтобы, воскреснув в другом месте, оторваться от преследования. Позднее он ввел это в систему. После семьсот семьдесят седьмого самоубийства он очнулся в зале Совета двенадцати. Они сказали ему то, что Бартон и сам знал: что среди них имеется ренегат. Пока что они не обнаружили, кем является он или она. Но непременно обнаружат.
Теперь, когда Бартон попал им в руки, они будут постоянно следить за ним. При этом все, что касается приходов этика, и все, что Бартон знает о нем, будет стерто из его памяти.
Однако Бартон, вновь очнувшись на берегу Реки, обнаружил, что помнит все. Икс как-то ухитрился воспрепятствовать уничтожению воспоминаний и надуть своих собратьев.