- Я состряпала все это перед нашим выходом на прогулку и поставила на печку, - сказала она полушутя.
За кого она меня принимает? - думала я. Для того, чтобы приготовить эту еду, нужно несколько часов. Она загадочно засмеялась в ответ на мой удивленный взгляд.
- Ты права, - сказала она тоном человека, который прекращает розыгрыш. - Есть здесь смотритель, который иногда готовит для нас пищу.
- Этот смотритель сейчас находится здесь?
- Нет, что ты. Он, должно быть, был здесь утром, но потом ушел. Ешь и не забивай себе голову такими незначительными вопросами, как то, откуда он пришел.
Клара и ее дом были полны неожиданностей, подумала я. Но усталость и голод давали о себе знать, и я не могла больше ни спрашивать, ни размышлять о чем-то, не имеющем отношения непосредственно к настоящему. Креветка, которая казалась за обедом такой большой, теперь ушла так далеко в прошлое, что мне едва удавалось о ней вспомнить. Тому, кто любит есть медленно, могло показаться, что я набросилась на плов, как голодный волк. Еще ребенком я никогда не могла расслабиться за столом и просто получать удовольствие от еды. Я всегда воображала себе ту гору посуды, которую мне придется мыть потом. Каждый раз, когда один из моих братьев брал еще одну тарелку или ложку, внутри меня все сжималось. Я была уверена, что они специально пачкают как можно больше посуды, чтобы мне потом было что мыть. К тому же, каждый раз во время еды мой отец затевал споры с матерью. Он знал, что она не сможет уйти из-за стола, пока все не закончат есть, поэтому использовал эту возможность для того, чтобы излить ей все свои жалобы и замечания.
Клара сказала, что мне не нужно мыть тарелки, хотя я и предложила ей свою помощь. Мы пошли в гостиную очевидно, одну из тех комнат, которые по ее мнению, не нуждались в электрическом освещении, потому что здесь царил полный мрак. Клара зажгла керосиновую лампу. Она загорелась ярко, придавая всему таинственный, но в то же время спокойный и уютный вид. Везде покачивались тени. Мне казалось, будто нахожусь во сне вдали от реальности, которую освещают электрическим светом. Клара, ее дом, эта комната - все, казалось, относится к какому-то другому времени, находится в каком-то потустороннем мире.
- Я обещала, что познакомлю тебя с нашей собакой, - начала Клара, садясь на диван. - Эта собака является неотъемлемой частью здешней обстановки. И ты должна быть очень внимательной с тем, что думаешь или говоришь о ней.
Я уселась рядом с ней.
Что, это чувствительная, нервная собака? спросила я, рисуя в воображении неприятную встречу с ней.
- Чувствительная - да, нервная - нет. Я считаю, что эта собака представляет собой очень развитое существо, но, являясь собакой, ей очень трудно, если вообще возможно, выйти за пределы представления о себе.
Я громко засмеялась, когда услышала, что у собаки может быть представление о себе. Я сказала Кларе, что ее утверждение кажется мне бессмысленным.
- Ты права, - согласилась Клара, - в данном случае не стоит говорить о представлении. Лучше сказать, что собака заблуждается, чувствуя свою важность.
Я знала, что она шутит со мной, но мой смех на этот раз был более осторожным.
- Ты можешь смеяться, но я говорю вполне серьезно,- сказала Клара тихим голосом. - Я дам тебе возможность убедиться в этом. - Она наклонилась ближе ко мне и понизила голос до шепота. - В ее отсутствие мы называем ее заро, что по-испански означает "жаба", потому что Эта собака
похожа на большую лягушку. Но осмелься лишь при ней назвать ее так, и она разорвет тебя на куски. Теперь, если ты не веришь мне или если у тебя достаточно смелости, чтобы попробовать назвать ее так, знай, что когда собака придет в ярость, существует только один выход.
- И что же это? - спросила я насмешливо, хотя в этот раз почувствовала какую-то тень страха.
- Нужно очень быстро сказать: "Клара тоже похожа на белую жабу". Собаке приятно это слышать.
Но на таком меня не проведешь. Я была уверена, что достаточно умудрена опытом, чтобы понять, что это - бессмыслица.
- Наверное, ты научила свою собаку отрицательно реагировать на слово заро,- предположила я. - У меня есть некоторое представление о воспитании собак и я знаю, что они не настолько разумны, чтобы понимать слова людей, не говоря уже о том, чтобы приходить от этого в ярость.
- Тогда давай сделаем следующее, - предложила Клара. - Давай я познакомлю тебя с ней, а затем мы будем просматривать книгу по зоологии с картинками, на которых изображены лягушки, и обмениваться мнениями о них. Потом в один прекрасный момент ты скажешь: "Он действительно похож на жабу", и мы посмотрим, что произойдет.
Прежде чем я успела принять или отвергнуть это предложение, Клара вышла через боковую дверь, оставив меня в одиночестве. Я уверяла себя, что вполне представляю о чем идет речь, и не допущу, чтобы меня водила за нос женщина, которая утверждает, что собаки обладают высшими проявлениями сознательной деятельности.
Я бодро болтала с собой в воображении, чтобы вернуть себе уверенность, когда через боковую дверь вошла Клара, ведя за собой самую большую из когда-либо виденных мною собак. Это был огромный кобель, толстые лапы которого достигали размера кофейных блюдечек. Его шерсть была черной, лоснящейся. В желтых глазах собаки можно было прочесть взгляд человека, смертельно уставшего от жизни. Ее уши были закруглены, а морда неровной и со всех сторон покрытой морщинами. Клара была права, пес определенно был похож на исполинскую лягушку. Собака подошла прямо ко мне и остановилась, а затем посмотрела на Клару, как бы ожидая, что та скажет.
- Тайша, я хочу познакомить тебя со своим другом Манфредом. Манфред, это - Тайша.
Я готова была протянуть руку и пожать его лапу, но Клара, качнув головой, подала мне знак, чтобы я этого не делала.
- Рада с тобой познакомиться, Манфред, - сказала я, стараясь не засмеяться и в то же время не выглядеть испуганной.
Собака подошла еще ближе и начала нюхать мой пах. С отвращением я отскочила назад. В одно мгновение собака подскочила ко мне, повернулась задней частью своего туловища и ударила меня под колени так, что я потеряла равновесие. Я опомнилась, стоя на полу сначала на коленях, я потом на всех четырех. Собак лизнула мою щеку, и прежде, чем я успела подняться на ноги или отвернуться, выпустила газы прямо перед моим носом.