Парень, который до сих пор оставался в стороне и которого один из приятелей назвал Мареком, посмотрел на меня. Впервые за все время.
— У кого это тут прорезался голос? — обманчиво ласково промурлыкал он, окидывая меня неприятным взглядом. От одного такого взгляда можно было почувствовать себя «облапанной». — Деточка, тебе разве кто- то разрешал говорить?
Он шагнул на меня, и я инстинктивно попятилась назад. Далеко, правда, не ушла: прямо за моей спиной оказалась стена. А он подходил все ближе, пока не оказался почти вплотную. Одной рукой он уперся в стену, исключая возможность маневра с моей стороны, а другой коснулся моих губ.
— Такой славный ротик, — тихо, но отчетливо произнес Марек, — дается женщине не для того, чтобы болтать, а совсем для других вещей. Научить?
Я почувствовала, как меня захлестнуло горячей удушливой волной страха, гнева и стыда. Мне были отвратительны его прикосновения и намеки, но я так растерялась, что не могла пошевелиться, даже вдохнуть.
Не знаю, чем бы закончилось дело, если бы рядом вдруг не раздался тихий, но властный голос:
— Марек Кролл, отчего у меня такое чувство, будто вы должны быть совершенно в другом месте?
Марек моментально отпрянул от меня, и все мы обернулись на голос. По коридору, сцепив руки за спиной, к нам приближался профессор Норман. Губы на его неприятном лице кривились в едва заметной усмешке, а глаза не обещали никому из нас ничего хорошего.
Незнакомые студенты отступили назад, собираясь в кучку. На месте остался стоять только Марек.
— Стоит ли мне напомнить вам, господин Кролл, правила Орты? — вкрадчиво поинтересовался профессор Норман, делая еще несколько шагов вперед и оказываясь рядом с нами.
— Нет, профессор, — без доли смущения или испуга ответил Марек.
— Тогда почему вы все до сих пор тут стоите? Ждете, когда я назначу вам взыскание?
Только после этих слов Марек отошел к своим растерявшим энтузиазм приятелям. И тем не менее, он желал оставить последнее слово за собой:
— Вы бы поостереглись, профессор. Не забывайте, кто мой отец.
— Вы мне угрожаете? — на лице Нормана появились искренние удивление и насмешка. — Это было бы смешно, если бы не было так грустно. Я сомневаюсь, что ваш отец поддержит вас в подобной ситуации. Я последний раз предупреждаю всю вашу компанию: еще раз увижу, что кто-то из вас пристает к студентам спецкурса, назначу взыскания всем пятерым, независимо от того, кто будет присутствовать на месте. Ясно?
— Вполне, — кивнул Кролл, нехорошо сощурившись. — Доброго дня, профессор Норман.
— Прочь с глаз моих.
Только когда студенты скрылись из виду, я смогла выдохнуть, но меня до сих пор трясло.
— Вы в порядке? — поинтересовался у меня профессор Норман.
— Да, спасибо.
Он бросил быстрый взгляд на моих друзей, которые поднимали с пола учебники, а потом снова посмотрел на меня более внимательно. И вот парадокс: его взгляд не заставлял меня чувствовать себя «облапанной».
— Как вас зовут?
— Таня. Татьяна Ларина.
По его губам снова скользнула усмешка.
— Итак, она звалась Татьяной... — выдохнул он, продолжая меня разглядывать.
Вот так номер! Я уж надеялась, что хотя бы в этом мире больше никогда не услышу эту цитату. Профессор Норман тем временем продолжил:
— Госпожа Ларина, имейте в виду: если еще кто-то из студентов поведет себя по отношению к вам неподобающим образом, вы всегда можете пожаловаться своему куратору. Действия, подобные тем, что позволял себе господин Кролл, в Орте считаются оскорблением и заслуживают наказания.
— Буду иметь в виду, — кивнула я. — А кто его отец?
Профессор Норман скривился.
— Канцлер.
— Ох ты ж, — пробормотала Хильда, которая уже закончила собирать учебники и подошла к нам вместе с Андреем.
— Да. Поэтому мало кто жалуется. Все боятся проблем.
— А вы их не боитесь? — зачем-то брякнула я. Единственное мое оправдание в том, что я все еще пребывала в легком шоке.
Брови Нормана взметнулись вверх, демонстрируя крайнее удивление.
— Я все-таки преподаватель.
— Да, конечно, — я смутилась, опустила взгляд в пол и замолчала, чтобы не сморозить еще какую-то глупость.
— Что ж, — прервал Норман повисшее молчание. — Хорошего вам дня.
Сказав это, он продолжил свой путь в библиотеку, а мы поторопились в общежитие.
Глава 5