А вот голос мягким не был:
- Ньера, вы идиотка!
Он еще как-то умудрился спружинить коленями и устоять на ногах. Но смотрел злобно, как храмовник на упыря. Ну еще бы! Руками я до боли вцепилась ему в плечи, а тряпка... ой, моя грязная мокрая тряпка повисла на холтовской вороной макушке. Я зачарованно смотрела, как на свисающем на лоб уголке набухает грязно-серая капля... Сейчас шлепнется на нос...
Дернулась, упираясь руками ему в грудь, пытаясь освободиться.
- Дважды идиотка. Не двигайтесь. Сейчас отнесу вас в комнату и пошлю за врачом - пусть вас осмотрят. И лучше ничего не говорите! Ни одного слова! Вообще не открывайте рот! - мотнул головой, сбрасывая тряпку.
Я испуганно кивнула. Врач - это хорошо. Лишь бы обошлось, лишь бы обошлось... Если что-то совсем не так, помогу себе волшебством. Пусть дочка будет не такая сильная в магии, но живая... Но какая, какая, какая же я дура!!! По щекам бежали слезы испуга, облегчения, злости на свою беспросветную глупость... Что же я натворила?
Как только Холт вышел из комнаты, положила ладони на живот, настороженно ощупывая. Малышка лягнулась. Живая! И - спасибо Холту! - вроде бы при приземлении обошлось без рывка. Архивариус сумел меня поймать и, согнув ноги, погасить импульс. Но все равно было жутко. А вдруг отошла плацента? А если от сотрясения начнутся преждевременные роды?
Я лежала, прижав к животу подушку, и тихонько плакала.
Врач - пожилой мужчина с черным кожаным саквояжем - пришел очень быстро. Холт за его спиной сощурился на меня и поднес палец к губам - молчи! И заговорил сам:
- Ньер Ильери, это - племянница моей кормилицы Бетины, Беата. Как видите, она в тягости. Но, желая помочь тетушке, полезла под потолок мыть люстру. Нет, не глядите на меня так - я ничего такого не приказывал и не просил. Чем думала она - не знаю. Но чуть не упала. Посмотрите, что с ней. Я подожду за дверью.
Докторов я не любила. И не особо им доверяла. А этому еще и нельзя было задавать вопросов - ведь начни я пытать про плаценту, да про предлежание - медицину в магической семинарии изучали весьма подробно - моя легенда безмозглой племянницы кормилицы разлетится вдребезги.
- Нужно понаблюдать. Зайду завтра, посмотрю. Пока строго постельный режим.
Врач поднялся с края кровати, отряхивая, будто намочил в воде, кисти рук.
Вот умеют доктора тремя нейтральными словами напугать до синюшных колик! Вроде ничего и не сказал... а хоть на кладбище собирайся!
Ньер Ильери присел за стол - выписать потребные лекарства. Уйдет - погляжу, что он там понакалякал.
За дверью слышались тихие голоса. Я замерла, прислушиваясь. Зараза! - ничего не разобрать! Потом послышались удаляющиеся шаги и все стихло. Только я распустила свободную шнуровку на платье, устраиваясь поудобнее, как после короткого стука дверь распахнулась, явив Холта с насупленными бровями. В одной руке архивариус держал деревянный табурет, в другой - медный таз для варки варенья и большую колотушку для отбивания мяса.
Я напряглась. Это он чего?
- Не дергайтесь. Вот! - поставил табурет у моего изголовья, водрузил на него таз вверх дном и увенчал сооружение колотушкой. - Лежите. Если что-то нужно, не встаете сами, не лезете на потолок, не орете на весь дом - берете молоток и стучите по тазу. Ясно? Ньера Бетани сейчас зайдет.
- Ньер Холт, спасибо...
- Не за что. Знал бы, что у вас с головой плохо - в дом не взял.
- Что сказал врач?
- Вероятно, обошлось. Но точно будет видно через пару дней.
Он прошел к столу, взял исписанный доктором листок, фыркнул.
- Что там? - напряглась я.
- Не дергайтесь, ньера. Успокаивающие и укрепляющие - корень валерианы, трава пустырника, кое-что еще.
Архивариус вышел из комнаты и прикрыл дверь.
Первая реакция - спонтанная - самая честная. Холт, не раздумывая, кинулся меня ловить, когда я загремела с лестницы. И сделал все, чтобы помочь мне и малышке. Хотя - вспомнила злые серые глаза под нависшей над ними мокрой тряпкой - желание придушить безмозглую дуру читалось явно. Я его понимала - сама б себя придушила!
Но, как бы то ни было, похоже, я попала в дом к хорошему человеку.
Глава 4
Мы не столько нуждаемся в помощи друзей,
сколько в уверенности, что ее получим.
Демокрит
Следующую ночь я буду помнить долго.
Ничего особо не болело, но я знала, что роды - в том числе и преждевременные - часто начинаются на рассвете, в час Ночной кобылы, когда мать спит. А мне рожать было никак нельзя.