Пару секунд потрясённо рассматривал ее пылающее от нахлынувшего смущенья лицо, потом притянул ближе и накрыл ее губы жадным поцелуем.
— Перестань… — с трудом освободилась Лиарена через минуту, вспомнив про кольцо, — тебе же больно…
— Мне было намного больнее… — с чувством пробормотал дорин, восторженно рассматривая ее засиявшие глаза, — когда я думал, что ты меня боишься и никогда не полюбишь… даже не представляешь, как это тяжело.
— Представляю… — не выдержала Лиарена и спрятала лицо у него на груди, — уже почти год как отлично знакома с этой болью.
— Любимая… — задохнулся он, осознав смысл этих слов, — а я ведь и не подозревал… да и не мог даже надеяться…. ты смотрела в тот день так холодно… почти с ненавистью…
— Я и ненавидела… — горько вздохнула дорина, на миг переносясь в тот ясный, весенний день, и тихо призналась, — только саму себя. За недостойную донны зависть к любимой сестре. Отпусти меня… пока это проклятое кольцо не сожгло тебе палец.
— Черт с ним, с пальцем… — заупрямился Тайдир, не желая выпускать из рук свое долгожданное счастье, но Лиарена всё же настояла.
Пересела в соседнее кресло, взяла протянутую ей руку и огорчённо вздохнула, кожа под кольцом была воспалённой и покрасневшей. Быстро нагнулась и нежно поцеловала пострадавший перст.
Дорин что-то рыкнул, попытался вскочить, но обнаружил невидимые путы, которыми оказался накрепко привязан к креслу.
— Это нечестный способ, любимая, — с досадой объявил он жене, но снова покрасневшая от смущенья Лиа сделала вид, будто ничего не слышит, всецело занятая освобождением мужа от проклятого кольца.
Просунув между металлом и обожжённой кожей тонкую как волос, воздушную плеть, магиня бережно обернула ею, как бинтом, пострадавшее место, а потом добавила силы верхнему слою, заставляя его расширяться. Металл мгновенно нагрелся и начал светиться, но дорина упрямо добавляла в верхний слой плети льда, а нижний делая крепче стали. Раздавить палец мужа вовсе не входило в ее планы. Через несколько минут свечение кольца начало угасать, и магиня облегчённо выдохнула, как выяснилось, Ильтар залил в свой амулет не так уж много силы и вовсе не предполагал, что его ученица сама будет помогать мужу избавляться от позорного поводка.
— Спасибо, родная, — серьезно сказал Тайдир, когда кольцо соскочило с пальца и, звонко звякнув о плиты пола, бесполезной безделицей поскакало в угол, — а теперь ты меня освободишь?
— Уже отпустила, — нежно улыбнулась ему Лиарена, и непритворно вздохнула, — но мне пора идти в зал. День в самом разгаре, и погода хорошая… так хочется, чтобы кто-нибудь из магов или дозорных рассмотрел мои знаки.
— А я не помешаю… если пойду с тобой? — с кажущейся небрежностью осведомился дорин, но его напряжённый взгляд вернее всяких слов сказал девушке, насколько важен мужу её ответ.
Но почему-то так трудно было объяснить ему, что все произнесённые ею недавно слова были не просто утешением или объяснением, а истиной, которую она выстрадала, осознала и приняла как неотвратимую данность. Но вот повторять вслух каждую минуту никак не может, словно это зачарованные драгоценности, которые могут растаять от слишком частого использования.
— Тай… — снова краснея, пробормотала она, — ты мне не мешаешь… если не прикасаешься.
— Я постараюсь… не касаться, — пообещал он и не выдержал, тут же обнял ее за талию и нежно коснулся губами волос, — а это — только пока мы туда идём.
Он и в самом деле выполнил свое обещание, сидел в кресле чуть в сторонке, пил целебный настой и жевал сушёные фрукты, внимательно наблюдая за действиями жены. А иногда, когда Лиарена отдыхала, обессиленно откинувшись на подушки, приходил со стаканом сока и поил ее из своих рук, получая взамен торопливые и горячие поцелуи. И даже не подозревал, какие крамольные мысли зреют в такие моменты в голове жены, жарко краснеющей от откровенного восхищения его взглядов.
Но чаще дорин задавал вопросы и вскоре уже разбирался в происходящем ничуть не хуже самой Лиарены.
— А откуда ты все это знаешь? — едва ли не первым делом справился Тайдир о причине ее осведомлённости.
— Прочла записи Миттена, — призналась магиня, и дорин недоуменно нахмурился, не понимая, отчего вдруг так порозовели щёчки его жены.
— В них было нечто… фривольное?
— Нет, просто записи иногда делала его ученица, в ее комнате я живу. И пользуюсь её одеждой — кротко сообщила дорина.
Говорить, что неизвестная магиня была влюблена в отступника и иногда, в самых неожиданных местах, вставляла от себя колкие замечания в адрес несообразительного учителя, Лиарена не собиралась.
— Мне это не нравится, — огорчился Тайдир, — а куда делось твоё собственное платье, такое, хорошенькое?
— Никуда, — еще сильнее вспыхнула девушка, чувствовавшая себя теперь, когда она так бесстрашно открыла мужу почти все свои тайны, едва ли не обнажённой, — висит в шкафу… просто мне удобнее в простом…
— Ну, да, — помрачнел он, наконец, сообразив, почему Лиарена не хотела носить нарядное платье, — ты же была на меня сердита…
— Даже больше, — вздохнула она, и побледнела, представив, во что превратилась бы их жизнь, если Тайдир не решился бы на откровенный разговор.
— Лиа! — он мгновенно оказался рядом, стиснул ее так крепко, словно им предстояло немедленно расстаться.
А чуть позже, силой воли оторвав себя от любимой, безапелляционно заявил, что больше никогда не отпустит ее в ту комнату. И тотчас подтвердил несокрушимость своих намерений, немедленно вызвав Зелена и приказав ему перенести все вещи Лиарены в большую спальню.
— А если ты будешь сомневаться во мне, можешь пеленать на ночь… как в тот раз, — тихо добавил дорин, когда мохнатый прислужник укатился, хитро поблескивая крыжовинками глаз.
— Прости любимый… — с болью выдохнула магиня, — но я считала этот способ более надёжным и безопасным… а сидеть рядом не смогла…
Через несколько минут Тайдир осознал, что ему снова пора брать себя в руки и неохотно ушёл к своему креслу, успокаивая по пути расшалившееся воображение.
— Про эти дыры тоже было написано в записях отступника? — поинтересовался дорин, понаблюдав, как в широкое отверстие, зияющее в центре пещерного свода, втягивается бесконечно длинная лента густо-чёрного дыма, каким представлялась со стороны воздушная плеть Лиарены.
— Это мне объяснил отец, — мотнула головой магиня, — да ты и сам наверно знаешь, как может проходить туманный путь. А Зелен рассказал про ловушки хозяина, которые не пропускают извне через эти отверстия ни монстров, ни диких зверей. Но вот пустят ли они магов, я не знаю, отступники почему-то считали обитель своим главным врагом. Потому и пытаюсь вместе с сигналом поднять над выходом предостережение об опасности, только не имею никакого представления, видит ли кто-нибудь мои знаки? Возможно, они появляются наверху из какой-нибудь трещины или в глухом ущелье?!
— А Арент… ты не помнишь, что стало с ним? — спросил дорин осторожно, когда магиня стала все чаще устало опускать руки.
— Когда тебя потянул в темный проход тот монстр, — решила сказать правду Лиарена, — рядом с ним появился туман перехода. Не знаю… сам маг его открыл, или это пришла помощь, но надеюсь, он сумел спастись. Я в тот момент привязывала тебя плетью, и пыталась увести нас по своей тропе. Единственным местом, куда меня потянуло, было убежище отца, но сил вырваться из проложенной монстрами стези оказалось недостаточно. Но и они не могли нас тащить дальше, и в какой-то миг я ощутила, как связь порвалась. Дальше ты и сам знаешь. Но как мне теперь кажется, у Миттена на входе стоит мощный маяк, на который я почему-то пошла. Вот в этом пусть разбираются маги.
— Об этом и я могу тебе сказать, — снова пересел к жене дорин, обнял и осторожно устроил у себя на груди, потом вопросительно заглянул ей в глаза, — но сначала хочу спросить, не пора ли тебе отдохнуть? Не стоит надеяться, что твои знаки заметят в первый же день, тем более, я по себе знаю, сидящие на болотах дозорные все время смотрят на трясину и на кочки и очень редко глядят в сторону гор или на небо.