Класс "С" им необходим. Это наёмные рабочие, это обслуга, те же врачи, водители поездов и другие специалисты. Но каждого из этих людей класса С можно легко обвинить в преступлении, отправить в тюрьму, морально уничтожить. Правительственная программа: безграмотность населения, отсутствие медицинской помощи и социального пособия по старости привело к уменьшению населения до необходимых правящим классам пределов.
Вся наука, образование, телепрограммы, интернет и даже религия имеют жёсткую цензуру, не позволяя населению сделать даже шаг в сторону.
А класс Д постоянно пополнялся людьми лишённых гражданских прав за свершённые преступления и иностранными специалистами.
Судя по всем доступным мне параметрам информации, Россия вступила в какую-то замысловатую форму империалистического капитализма с тоталитарным уклоном и отдельными проявлениями феодальных отношений. В обществе присутствовал этатизм, основанный на господстве полицай-класса, представляющего одновременно финансовые и деловые круги, спецслужбы и силовые структуры. Весь остальной народ России превратился в невежественный класс бесправных плебеев, которым разрешён один-единственный вид демократических свобод: можно вслух до посинения ругать правительство, эксплуататоров, строй, законы.
Выдав самому себе это сложное определение, я почувствовал себя словно студент, сдающий экзамен по политологии. Я устало попытался откинуться на несуществующую спинку моей дышащей на ладан табуретки, замер и громко выдохнул воздух из лёгких. Табуретка обиделась на меня, издав противный, жалобный скрип, она развалилась под моим весом. Оказавшись на полу, я услышал смех Валеры Штыка.
- Я падал с неё несколько раз! – прозвучал его голос. – Ничего, снова починю!
- Как у тебя дела? – я поднялся с пола, но судя по бодрому голосу Штыка, уже догадался, что у него хорошие новости. И я не ошибся.
- Аппаратик твой я продал, - сообщил он, присаживаясь на лежак. – Аванс получил. Завтра остальные деньги переведут на мой счёт, и после этого я отдам покупателю телефон.
- А как я получу свои деньги? – спросил я.
- Пока они будут на моём счёте, - объяснил Штык. – У тебя же нет документа. Куда их перевести? В полиции получишь новый паспорт и тогда быстро скинем их к тебе.
- Ладно, - согласился я. – Тогда я у тебя пока поживу.
- Живи, - разрешил Штык. – Я по дороге в магазинчик забежал, харчей раздобыл и водкой затарился. Будешь за компанию?
- Уговорил! – сказал я. – Сумма как, большая?
- Как я и говорил, месяца на три в достатке хватит. Жмутся они конечно, но иначе продать такую вещь можно лишь на аукционе. А там потребуют разные документы и справки. Ещё пошлина и налоги, потом рэкет придёт… Хлопотно это.
- Это я понял, - ответил я, тихо радуясь, что на несколько дней у меня есть хоть какой-то кров над головой и не будет проблем с питанием.
Елена, не обманутая в моей кредитоспособности, подобрела и быстро собрала на стол. Мы сели трапезничать в самом контейнере, стараясь не привлекать внимание соседей. Штык объяснил, что нам просто не дадут спокойно пообедать, если узнают про спиртное. Теперь я догадался, почему Штык, когда я его встретил, пьянствовал в одиночку на свалке. Видимо водка была очень дорогим товаром, не по карману каждому…
Я выпил водки и принялся закусывать. Водка отчаянно воняла нефтью, этот запах не могла перебить даже закуска, которая в свою очередь отдалённо могла называться едой. Отвратительный эрзац хлеб, напоминающий видом и вкусом картон, искусственное мясо из сои или какого-то совершенно непонятного мне вещественного состава, генетически модифицированные овощи, тянущиеся как резина.
Я постарался скрыть своё неудовольствие от предложенной мне пищи, тоскливо подумал, что наши потомки, в сущности, несчастные люди, если их еда столь невкусна.
Что хорошего в этом мире? Пенсии нет, медпомощи нет, учёбы нет, работы тоже часто нет.
В сочетании всего этого с жильём, в котором ютился Штык и сотни других несчастных людей, жизнь тут, по моим первым наблюдениям была совсем несладкой. Правда, люди стали сплочённые, дружные. Оно и понятно. Хвастаться друг перед другом стало нечем, а без помощи семьи и соседей жить тяжело, почти невозможно.
Но ещё существуют правящие классы. Скорее всего, живут они недурно… Посмотрим, посмотрим.
12 июня 2134 года. 20 часов 06 минут по местному времени.
Городок Лыткарино.
***
Вечером в наш небольшой огороженный дворик заявился какой-то незваный паренёк, одетый в чёрные брюки и лимонно-жёлтую курточку. Его шею перехватывал шёлковый голубой платок, неизменный атрибут всех гомосексуалистов. В ухе висела золотая серёжка с ярким камешком.
- Кто тут хозяин? – небрежно спросил он, поводя по сторонам глазами.
Я! – ответил, вставая Штык.
- А твой приятель где?
Штык молча кивнул головой в мою сторону.
"Меня, значит, ищут", - подумал я.
- Это рэкет! – сдавленно прошептал мне еле слышно Штык. Но я его услышал.
На меня, строя глазки, смотрел худосочный парень лет двадцати трёх, светловолосый с бесцветными глазами на вытянутом лице.
- Это у тебя телефон старинный? – спросил он быстро.
- Какой телефон? – я сделал вид, что не понял его.
- Телефон модели LG P970 Optimus Black, - без запинки проговорил он, округляя губы. – Тот, который сегодня торговали.
- А тебе какое дело? – с вызовом спросил я.
Он жеманно закатил глаза и подвигал бровями. Потом выдал:
- Дело моё! Это мой телефон! Я случайно потерял его на свалке, а ты нашёл! Верни его мне, противный!
Он смотрел на меня не моргая, сияя открытым взором и его ложь, мне совершенно очевидная, была так похожа на правду, что моя рука непроизвольно нырнула в карман, где находился мой смартфон. Но я опомнился.
Посмотрев на рэкетира долгим взглядом, я презрительно бросил:
- Проваливай отсюда, пидор, пока я добрый!
Но мои слова не смутили и не напугали его:
- Верни мне мою вещь и я уйду! Давай, не задерживай!
- Ты сам этого захотел, петух, - разозлился я не на шутку и стремительно бросился к нему. Он совсем не ожидал, что кто-то осмелиться вступить с ним в драку, поэтому прозевал мой удар, который сразу сбил его с ног. Этот рэкетир оказался довольно слабым противником. Хотя упав, он пытался подняться на ноги и истошно кричал проклятия и угрозы на счёт моей задницы, я продолжал его метелить ногами. После третьего, особенно сильного удара он тонко завыл и перестал сопротивляться. Я же дав волю своему гневу, схватил его за ворот жёлтой курточки и поволок по земле по направлению к нужнику. Открыв дверь, я стараясь не испачкаться, рывком поставил рэкетира на ноги и втолкнул его в вонючий сортир. Ещё пара сильных ударов по почкам полностью утихомирили наглого молодчика, который вслед за этим отправился головой вниз в выгребную яму.