Семён ничего не успел подумать. В этот момент бункер сильно тряхнуло и Семен, не удержавшись на ногах, упал на пол.
На Москву обрушились первые ядерные боеголовки.
-----------------------------------------
1. Диггеры по большей части занимаются изучением городских подземных сооружений, построенных человеком, например, дренажных систем, канализационных коллекторов, ходов метрополитена.
Спелеологи занимаются исследованием пещер природного происхождения, а спелестологи - исследованием пещер, каменоломен и катакомб, сделанных человеком в горных породах.
2. Из семейного архива автора.
ГЛАВА 11. Дезертиры.
12 августа 2134 года. 00 часов 13 минут по местному времени.
Западный фронт, Орловская область.
***
Моя рота заняла место во втором эшелоне обороны.
Но это громко сказано. Мы остановились прямо в поле у дороги. Костры я запретил зажигать, опасаясь ночного артобстрела. Выставив двух часовых, собрал на совет Луку, Ежа и Штыка.
- Надо бы узнать, что там происходит на передовой, - объявил я. – Мы совсем не знаем, что происходит вокруг нас.
- Солдат спит, а служба идет, - возразил Штык. – Солдат должен держаться поближе к кухне и подальше от начальства.
Произнеся две эти солдатские заповеди, довольный своей рассудительностью Штык солидно посмотрел на взводных, ожидая от них одобрения.
Но одобрения не последовало.
- Так-то оно так, - протянул я. – Но я все-таки схожу на разведку.
- Ладно, сходи, - милостиво разрешил Штык. – Дерзай, командир!
Лука улыбнулся, сказал:
- Я пока за тебя, Михаил, старшим останусь?
- Точно.
Я взял автомат на плечё и пошёл в сторону передовой.
До переднего края я добрался без всяких приключений. В конце пути я ожидал услышать предупредительный крик часового: "Стой! Кто идёт?!" Но не только окрика, даже осторожного шороха или говора я не слышал. Хотя уже полностью стемнело, но я не переживал за обратный путь. Очки ночного видения и фонарик у меня были с собой.
Но передовая встретила меня гробовой тишиной. Я вышел прямо на батарею тяжёлых орудий, рядом с которыми было ни души. Пушки грозно смотрели жерлами в сторону противника, ящики со снарядами громоздились недалеко. Но вокруг не было людей. Только кузнечики весело переговаривались друг с другом в высокой траве. Постояв прислушиваясь несколько мгновений, я решился крикнуть:
- Эй, есть тут кто живой?
Но мне никто не отозвался.
Куда они могли уйти, думал я, ничего не понимая. Часовые-то, по крайней мере, должны быть. Но пятнадцать минут поисков ни к чему не привели.
Чудеса! Испарились все, что ли? Постой-ка, сказал я себе, а не про этот Апокалипсис мне твердил Штерн, посылая меня сюда. Может быть, он уже начался? Все люди начинают исчезать таинственным образом. Очень на то похоже… Но, возразил я себе, я же пришёл со второго эшелона, а там все были на месте! А вдруг там тоже все исчезли, пока я шёл сюда? Такая промелькнула у меня мысль. Это предположение мне очень не понравилось, на лбу даже выступила испарина. Но тут я увидел свет одинокого фонарика. На всякий случай я спрятался за прицеп, и дождавшись, пока идущий окажется в пределах близкой видимости, крикнул:
- Стой! Пароль?
Конечно, никакого пароля я не знал. Я не часовой. Не кричать же подходящему человеку: "Братуха, замри! Ты кто по жизни?"
Никакого пароля в ответ я, как и ожидал, не услышал. Зато свет фонарика метнулся в сторону моего голоса, и я услышал голос, произнёсший с явным облегчением:
- Хоть кто-то здесь остался! Выходи, я свой. Капитан Кривошеев, полковая разведка.
- Подполковник Рабер, - отозвался я, выходя из укрытия. – Командир штрафной роты.
- Штрафная рота? – переспросил капитан и направил свет фонарика себе на лицо, затем на свой погон, давая мне возможность увидеть себя. Меня он осветил раньше. – Так вы не с батареи?
- Нет. Стрелковая рота второго эшелона, - ответил я и задал вопрос: – Почему тут никого нет?
- Все уехали, - произнёс капитан Кривошеев. – Бросили позиции, технику, вооружение и сбежали!
- Как сбежали? – для меня это сообщение прозвучало как нечто, не укладывающееся в голове. Но зато полностью разрушало версию Апокалипсиса с исчезновением людей, которую я измыслил.
- Наёмники тут стояли – объяснил Кривошеев. - Сплошь одни выходцы из Средней Азии, контрактники. Они как услышали о начале войны, погрузились на машины и уехали домой. Мы, сказали они, хорошо служили, пока мир был. А теперь война. Наш срок службы, господина начальника, кончился. И воевать и умирать за Россию мы не хотим. Предатели!
- А ты, капитан, почему с ними не поехал?
- Я – русский! Мой долг – Родину защищать, а не драпать!
- Понятно и патриотично, - отозвался я. – Ты, командир, водочкой, случайно, не богат?
- Пошли! – позвал капитан. – По сто грамм выпить нам не помешает…
В уже сгустившейся тьме я последовал за капитаном. Он привёл меня в брезентовую палатку, которую легко нашёл в темноте и включил на импровизированном столике собранным из ящиков, настольный фонарь, осветившей все вокруг желтоватым светом. Таких фонарей я ещё не видел, но благоразумно не стал расспрашивать о принципе его работы.
Вокруг стояло еще несколько ящиков пониже, которые заменяли сидения. Я поставил свою штурмовую винтовку на землю, прислонив её к столу, снял каску.
Капитан Кривошеев ушёл в угол палатки и принёс пластиковую полуторалитровую бутыль с прозрачной жидкостью. Этикетка гласила, что это русская водка, но попробовав её из пластикового стаканчика, я был вынужден не согласиться с надписью на бутылке. Водка отчаянно пахла нефтью и оставляла отвратительный привкус во рту, с которым не мог справиться даже свиной паштет, намазанный на эрзац-хлеб, используемый нами как закуска.
Капитан Кривошеев выглядел как типичный "русак". Высокий, голубоглазый блондин с правильными чертами открытого лица и спортивного телосложения. Людей с такой внешностью я тут встречал крайне редко. В большинстве преобладали люди ширококостные, темноглазые и темноволосые, с явно проступающим азиатским доминантом. Оскудела Русь! Потемнела… Русских в ней теперь меньшинство, хотя и называют все себя русскими. Впрочем, нет, россиянами. А это совсем разные вещи: русский и россиянин. Я – еврей, но, как и все, тоже россиянин.