И только вернувшись в скальную пещеру, откуда начал своё путешествие, демон вспомнил про червяка.
Червяк всё так же покорно обвивал его запястье, совершенно не мешая и не давая знать о своём присутствии. Инкуб погладил тварюшку по плоской голове и заметил, что она покрылась шелушащейся коркой. Видно, не перенёс-таки червяк земного холода!
Борн опечалился: ну, вот, хотел спасти, а сам – почти угробил животное.
Он подковырнул червяка, чтобы снять его с руки, но в пальцах осталась только пустая шкурка. Под ней изумлённый демон обнаружил хитрую морду с блестящими глазками, толстенькое безлапое тельце с крепкой чешуёй и острым хвостом. Скорее, помесь змеи и ящерицы, чем червяк!
Тварюшка подняла голову и зажмурилась, выпрашивая ласку. Борн засмеялся. Нет, она не погибла, а переродилась в незнакомом ей мире. Ай да червяк!
– Я не хочу тебя отпускать, малыш, – сказал демон, поглаживая плоскую голову. – Ты будешь напоминать мне о том, что любой из нас тоже может переродиться.
«Малыш» блаженно прикрыл круглые глазки плёнкой.
– Может, ты просто из тех промежуточных тварей, что живут между людьми и Адом? Но знак, который ты подал мне…
Борн посмотрел вниз, в долину, всё так же бережно закрытую туманом, и продолжил шёпотом:
– Я назову тебя Локки. Я не знаю, из каких глубин памяти пришло ко мне это имя. Но что-то внутри подсказывает мне, что оно – подойдёт.
Бывший червяк благодарно внимал.
– А теперь мы с тобой отправимся домой, – улыбнулся демон. – Нужно поделиться радостью с Аро, моим сыном.
Ангелус Борн поднял глаза и увидел отблески заката на облаках. Заворожённый, он долго стоял, впитывая всеми клетками меняющиеся тона неба, а потом исчез без вспышки и колебаний воздуха.
Глава 5. Свобода и расстояние
«Глупцов глупей, слепцов слепей
Те, кто не воспитал детей».
С. Брант
Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.
Год 1203 от заключения Договора,
Месяц Урожая, день 8-й
– Ай, клята зверюга! Что б тебя волкодлаки в лесу сожрали!
– Голову береги, голову!
– Дюже лягается! – раздавалось в сером предутреннем небе.
На обширном дворе у конюшни суетились два молоденьких конюха. Поодаль оглаживал живот осанистый главный конюх, вокруг него зевали и почёсывались заспанные слуги, разбуженные шумом.
На рассвете владелец замка, облачённый магистр Фабиус Ренгский, член Магического совета и Исполнительной ложи Магистериума, должен был куда-то отправиться по своим тайным делам. Вроде как, ворон принёс ему весточку от самого высшего начальства, а может, опять взбрело в голову магу что-то своё, или заныло от долгого бдения в колдовской башне его неуёмное седалище.
Такие выводы можно было сделать, послушав разговоры слуг, ожидающих, чем кончится незаладка со злобным магистерским конём, боевым, породистым. Вот, говорили же – зачем магу боевой конь?
Сейчас зверюга бесновалась, хотя вчера ещё вполне поддавалась на уговоры двух младших конюхов.
Будь день обычный, можно было бы вывести из соседнего денника покладистого рыжего мерина, или чубарую кобылу, а чёрному болвану дать перебеситься. Но вот беда, именно сегодня без жеребца было никак не обойтись. Магистр Фабиус только на нём и ездил в дальние походы.
Звали коня по-благородному, Фенрир-ап-Гайерн, был он огромный, в полтора раза крупнее рабочей коняги, чёрный, как стоящие против солнца, учёный и злой. Малых детей, однако, любил и баловал вниманием, да только вот конюхи, хоть и не обзавелись ещё реденькими бородками, а на детей были уже никак не похожи.
Главный конюх, сложив могучие руки на круглое пузцо, стоял рядом с конюшенными воротами и с усмешкой наблюдал за суетой и прыжками конюхов младших, не сумевших даже недоуздок надеть и вывести коня из денника в проход на развязку, чтобы почистить и оседлать.
Жеребец метался в деннике, бил, куда попало, копытами, а особенно норовил попасть по самому молодому конюху, франтоватому парню в новеньком жилете, обшитом медными начищенными бляхами. Второй младший конюх, не понимая, чего дурит противная, но ещё вчера вполне управляемая скотина, бросил, было, испытывать судьбу и встал у ворот, косясь на конюха главного.
– А ну не ленись! – глубоким басом гаркнул тот, напугав двух сонных прачек. – От превратит тя маг в лягушу!
И, понимая, что не проймёт парня угроза, ведь маг у них был строг и заумен, но вполне справедлив по местным понятиям, добавил:
– А то и я кнутом вздрючу!
Парень юркнул в конюшню и кинулся к деннику. Жеребец воспринял такой оборот, как нападение, вздыбился, ударил копытами в двери. Двери слетели с петель, конюхи бросились в рассыпную, а жеребец, козля и лягаясь, вылетел во двор.
Тут уже невесело стало и глазеющим слугам.
– Дарёнка где?
– Дарёнку будите! – закричали, прячась за главного конюха, прачки.
– Так Лебезьку уж и послал! – откликнулся верёвочник и махнул в сторону флигеля, где жила молочница с подкидышем Дарёнкой, которую конь особенно баловал вниманием.
Лишь главный конюх спокойно стоял, похлопывая себя по брюху. Он знал, что конь магистра по повадкам своим не был каким-то особенным зверем, просто учили его как боевого: слуги, одетые в шитые бляхами кожаны дразнили жеребца, приучая топтать военных и разбойников. Вот и взбесили коня медяшки на новом кожаном жилете младшего конюха. Сунулся парень в денник и едва не был бит копытами. Хотя ещё вчера, без обновы, конь допускал его чистить себя и седлать.
Тем временем Фенрир, не видя ненавистного жилета, немного успокоился. Грозно озираясь, он застыл посреди двора и чуть что принимался рыть копытом землю. Но только чубарая сочувственно подавала голос из своего денника, люди же – стояли неподвижно, даже не пытаясь как-то усмирить жеребца. Да и немного их было – конюх, верёвочник да прачки. Остров Гартин ещё дремал, таращился в зенит круглым глазом колдовской башни.
Наконец, из флигеля выбежал худой мальчишка, а следом вышла крошечная девочка лет пяти на вид, но на самом деле на две весны старше, и босиком прошлёпала к чёрному чудовищу. Подол она держала обеими руками, там полно было маленьких, с её кулачок, крепких осенних яблок.
Фенрир всхрапнул, вдохнул ноздрями пряный сладкий запах, ткнулся мордой девочке в шею, потом в подол… и благодарно захрупал яблоками.
– Эй, бездельники! – пробасил конюх. – Ты-то сними свой кожан, дурак, да неси щётку и седло!
Вся эта суета совершенно не мешала магистру Фабиусу собираться в дальнюю дорогу. Ещё до рождения сына маг наложил заклятие на колдовскую башню, чтобы шум во дворе и в доме не отвлекал его от работы. И сейчас он в полной тишине откладывал книгу за книгой, понимая, что бесценные колдовские фолианты в пути ему только помешают.
С особенным сожалением Фабиус взял в руки недочитанное философское исследование «Геенна лжи», заложенное в первой трети полоской змеиной кожи. Магистр-исследователь Гаргиго Бесноватый рассуждал в нём о неизведанных глубинах нижних слоёв Ада. Тема эта с зимы будоражила магическое сообщество. Переписчики не успевали рассылать копии, у Фабиуса же был почти оригинал – официальный список из библиотеки Магистериума.
Он вздохнул, упаковал в седельную сумку лишь тонкую походную книжицу заклинаний да пару свитков и повернулся к шкафу с зельями.
Магистр орудовал сейчас в святая святых башни – в пентерном зале. Он проводил здесь самые сложные обряды, требующие особого сосредоточения.
Это была круглая комната на самом верху башни. Её украшали шесть стрельчатых окон, больше похожих на бойницы, забранные желтоватым пузырчатым енским стеклом. В центре располагалась выдолбленная в каменном полу пентаграмма, длиною в рост очень высокого человека, залитая по контуру агис фарии – самовозгорающейся субстанцией, похожей на воск. Весьма дорогой, кстати, субстанцией. Добывали её из жира потусторонних тварей Верхнего круга Ада, которые выбирались иногда на свет в местах пограничных, где тонки были земные своды.