– Папа? – переспросил Аро.
Борн вздрогнул, спохватившись, что подросток уже, может быть, способен читать плохо прикрытые мысли. Ему следовало внимательнее относиться теперь к потокам слов и образов. Жизнь в Аду была опасна не раскалённой лавой, но политикой и кознями родни. Чем ближе – тем страшнее, ибо конкурировали они за одно и то же место у огня. И не нужно было Аро даже знать пока, что правители Ада не только не безгрешны, но и нисколько не выше по рождению самих Борнов.
– Что ты, Аро, люди слабы… – начал Ангелус и осёкся.
Он не мог врать сыну.
Да, по официальному мнению, укоренившемуся в Аду, мягкотелые человечки были всего лишь горшками для выращивания душ на прокормление сущих. Но были ли они так беспомощны на самом деле? Имелись ведь у них и маги, способные, не выпить, конечно, но использовать для продления собственной жизни адское средоточие огня бессмертных демонов. Получалось, что не в прямом смысле, но душами-то людишки всё-таки питались!
Борн не удержался и расплылся в улыбке. Это было мучительно больно, видеть возможную судьбу сына, говорящего запросто такие ужасные вещи, но и радостно. Аро был мал и наивен, девяносто лет для демона – даже подросток-то – едва-едва, но проницательность он явно унаследовал от отца!
– Это сложный вопрос, – начал Борн медленно. – Слабость тела – не абсолютная категория. Физически, и это проверено многократно, человек не в состоянии противостоять мыслящему созданию Ада. Но любое сущее состоит из трёх тел – мягкого тела, тела души и тела воли. Мягкое тело людей слабо неимоверно, душа – уязвима и вкусна, но уже хитра и изворотлива. И не каждому демону удаётся легко расщёлкнуть её скользкую оболочку и выпить содержимое. А воля… Воля людей – крепка и свирепа!
– Воля – что это? – удивился Аро, даже привстав на жёстком базальтовом сидении.
Камни для тронов добывались в Аду в особых местах. Пещеры состояли чаще из хрупкого вулканического туфа, он не годился для тронов практически вечным.
– Это то, что заставляет тебя настаивать на своём, – пояснил Ангелус. – Помнишь себя пятьдесят лет назад? Не плакать, когда в игру не берут сверстники, бултыхающиеся в лаве. Помнишь?
Аро кивнул. Да, адская мелюзга, шустрая, едва умеющая выкрикнуть десяток слов, доставляла ему когда-то много обид, дразня сыном проклятого… Они сами были ещё ничьи дети, и вот, поди ж ты!
Маленькому инкубу тоже хотелось беспечно плескаться в лаве. И отец не препятствовал. Он приносил мальчика на берег по первой же просьбе. Пока эти просьбы не иссякли.
– Когда дети играют вместе, – продолжал Ангелус Борн, – ими движет коллективная воля, и они сильнее сущего-одиночки. Юному демону редко удаётся выжить только собой. Мы здесь, в Аду, как мириады тонких нитей, где каждая, свившись с другой, может придать ей часть силы. А вот воля самого слабого человечка – свободна и независима. Она, наверное, посильнее, чем воля тех, кто правит у нас. Ибо она закалена слабостью и страданиями.
Аро хлопал ресницами и Борн, походив по залу, продолжил, поясняя:
– Во всём должно быть равновесие. Таково свойство всего и вся. Если плод акры трудно достать – он же и вкуснее многих. Так и здесь – человечишка слаб телом, но стержень его воли уравновешивает эту слабость своею стойкостью. А демон – силён, но в нём нет стремления, чтобы достигать своих целей. Смотри: между миром Ада и людей – стоит лишь Договор. Тем не менее, большинство демонов, бесов, инкубов боятся нарушать его, дабы всего лишь не попасть в немилость правителя нашего Сатаны. Только низшие и совершенно безмозглые твари решаются просачиваться в земли людей за добычей. Мы не считаем такие проделки нарушением Договора, какой спрос с безмозглых? А вот людские маги частенько сознательно преступают невидимые границы. И не боятся возмездия, действуя тайно и изощренно. Они заманивают глупых демонов, похищают их средоточие огня… Нет, нет! – рассмеялся Ангелус, видя, как испуганно задышали, то расширяясь, то сужаясь, зрачки мальчика. – Не бойся, они не способны пожрать его!
– Но ты же сказал – заманивают? Значит – они охотятся на нас?
– Они не могут питаться, как мы. Но вливают средоточие огня в Серединный мир, образуя «поток бессмертия», и тем укрепляют свое слабое тело, заставляя его жить долго.
Аро не успокоили слова отца. Он поёжился, перевернул тяжёлую страницу и пробормотал:
– А если такой маг поймает меня?
Борн рассмеялся.
– Скорее, кусачие красные мухи съедят тебя по весне, если ты не будешь натирать кожу пряностями. Не бойся. Страх – плохой помощник. Воля имеется и у нас. Тебе пора бы тренировать её, чтобы ты знал, что сумеешь противостоять людской магии, если таковая встретится вдруг тебе. Именно на волевом императиве построены заклятия людей, но это – вполне преодолимо. Я мог бы послать тебя в Академию, что находится в Бездне, но ты же знаешь, что я…
– Изгой?
– Нет, Аро, изгой тот, кто принимает проклятие. Его лишают коллективной воли, Сатана расторгает Договор о его жизни в Аду, и он погибает или переворачивает существующий мир, строя мир новый. Я же – смирился. У меня есть ты. Я хочу, чтобы ты вырос, беря от мира ту гармонию, что видел и я. Мир прекрасен: и внутренний, и срединный. Я надеюсь, что правители здесь, на границах Ада, меняются быстро. И кто-то из них простит меня. А пока – я буду учить тебя сам!
Борн не стал кормить сына тайными и смутными надеждами на обещанную Тиллит встречу с правителем Первого круга. Он слишком боялся отказа.
Аро же, не умея пока проникать в тайные думы отца, рассмеялся и спрыгнул с трона. Больше всего он любил учёбу и прогулки.
Борн приобнял мальчика ласково. Он знал, что выглядит сейчас по-дурацки. В Аду непринято было возиться с молодью, не достигшей первого столетия. Не имело смысла вкладывать силы в обучение создания, которое в любой момент могло утонуть в лаве или сорваться в пропасть. Бессмертными в Аду становятся не сразу, тело медленно набирает крепость, и дожить до формального совершеннолетия удаётся далеко не всем. Так кому же нужны юные и беспомощные?
К детям в Аду не привязываются, относятся, как к докучливым муравьям. Ребятня легко появляется на свет, при рождении отца или мать напоминает весьма отдалённо. А вот напакостить по глупости и необразованности может. Потому основа воспитания здесь: мелочь должна знать своё место! И – не более.
Ангелус Борн, однако, вообще отличался массой забавных странностей. Потому и сын его повзрослел, наверное, необычайно рано.
Борн хотел было рассказать Аро и о сегодняшнем своём путешествии в Серединный мир, но ощутил нутром зов: Тиллит сообщала, что выполнила своё обещание, и его готов принять у себя правитель Первого круга Ада.
Что-то болезненно дёрнулось в груди инкуба. Предчувствие? Он попытался уцепиться за связь с Тиллит и проникнуть в её мысли, но не сумел. Она находилась в тронном зале Правителя, а любая магия была там бессильна.
Ангелус Борн не смог распознать, что ждёт его при встрече, но и медлить было нельзя: промедление – величайшая невежливость среди демонов и чертей.
– Мы начнём новый цикл обучения завтра, Аро, – сказал он. – А сегодня мне ещё нужно отлучиться по делам. Очень важным делам. Думаю, я буду отсутствовать недолго. А после тебя ждёт подарок! Ты давно мечтал о таком!
Он качнулся на пятках и исчез.
Аро, не умеющий ещё самостоятельно перемещаться в Аду, завистливо вздохнул и с ногами забрался в жёсткое тронное кресло.
Что же за подарок имел в виду отец? Больше всего Аро мечтал, чтобы кто-то скрасил его одиночество, но вряд ли такое было возможно. Репутация отца закрывала для Аро множество приличествующих ему пещер. Да, с одной стороны он был инкубом, знакомцем в Аду вполне желанным, ибо инкубы, по преданиям, лечат ум и тело уже одним своим видом. Но с другой – он же был и сыном проклятого. И никто не озаботился бы его судьбой, хоть погибни он на глазах у толпы сущих.