Стражники, в чём-то туповатые, а побег распознали быстро. Борн нёсся по длинному коридору лабиринта, а ему уже «наступали на пятки». И силы были не равны.
Двое суток инкуб не знал покоя. Раны его затягивались всё хуже – даже кровь свернулась пока не до конца, и он вынужден был бежать, придерживая саднящую руку, чтобы кровотечение не открылось снова.
Шаги сзади шлёпали всё громче. Стражники бежали молча и упорно, словно охотящиеся свиньи. Зато стены лабиринта негромко гудели: вибрировали, оповещая высшее начальство о том, что из тюрьмы совершён побег.
Борн знал, что в Верхнем Аду беспорядки, он понял это по суматошному бегству правителя из его темницы, но что это меняло?
Инкуб задыхался от ужаса и усталости, ему казалось, что сами стены сейчас обрушатся на него. Выхода не было. И тут… Борн вдруг заметил крохотный и странный тупичок, с виду не ведущий никуда... И… юркнул в него!
Стражники на полном ходу пронеслись мимо. Это было то самое ответвление лабиринта, которое их двести лет приучали не замечать!
Борн отдышался. Прислонился к стене, которая почему-то не поддержала игру своих товарок в общем коридоре и не тряслась, как чумная, и вдруг ощутил магический зов! Это было невозможно, но, тем не менее, он явственно слышал, как кто-то, не самого сильного магического дара, но довольно высокой должности, повелевал ему, Ангелусу Борну, немедленно явиться пред ним.
Инкуб ощупал разумом стены тупичка и с изумлением понял, что может телепортировать отсюда! Прямо из тюрьмы!
Он не имел времени и сил разбираться, кто подарил ему такое чудо, а просто напрягся, сжался в комок и исчез.
Оказалось, что зов шёл из подтронного зала в резиденции правителя Первого круга Ада Якубуса. Уже материализовавшись там, Борн воспринял новости и понял, что старый козёл успешно или нет, покинул адский мир, договор с людьми нарушен, а в Верхнем Аду царят безвластие и беспорядки.
Это потрясло его ещё больше внезапного побега. Он огляделся, жмурясь после тюремной темноты, узрел две фигуры – мужскую и женскую, и уставился на них, моргая и оглаживая саднящую руку.
– Срочно чини эту дрянь! – взревел мужчина.
Борн, больше по голосу, опознал пожилого, но далеко не всесильного демона Пакрополюса, и расхохотался от боли, усталости и неожиданного комизма ситуации. Он догадался, что стоит в зале, где устанавливал когда-то вместо магического зеркала – механическое!
– Не думаю, что у меня есть инструмент… – Инкуб вгляделся в стены – вдруг он снова угодил в ловушку?
Не заметив ничего настораживающего, он с облегчением закончил:
– Обычно я не беру его с собой в тюрьму!
Не дожидаясь ответа, Борн собрал последние силы и телепортировал. Здесь он уже был свободен валить, куда пожелает.
Глава 13. Один против всех
«Я взял самца гориллы и, работая с бесконечным старанием,
преодолевая одно препятствие за другим, сделал из него своего первого человека».
Г. Уэллс, «Остров доктора Моро»
Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.
Год 1203 от заключения Договора,
Месяц Урожая, день 12-й
Трактиришко оказался гнусный. Нехорошими делами в нём пахло. Фабиус ощутил это и в облике крысы, едва сунувшись за порог.
Может ли крыса чувствовать омерзение, наблюдая двуногих? Оказывается, вполне. Магистр Фабиус едва не расчихался, шныряя под столами между вонючих людских ног. Он и не задумывался раньше, насколько здоровая молодая помоечная тварь чистоплотнее царя зверей человека. А ведь этот трактир был вполне респектабельным, как казалось его гостям, даже щели в полу пришлось поискать.
Страдал и колдовской слух магистра, ловящий отголоски нечистых мыслей, и чувства его, бьющиеся в тенетах чужих непривлекательных чувств. Он терпел, хотя силы его были на исходе.
Материализация животного облика отнимает столько энергии, что можно сутки проспать после трёхчасового перевоплощения. Если, конечно, позволишь себе уснуть. А Фабиус знал, что времени у него не так много, как ему бы хотелось. Фурия – умная тварь, она вполне могла догадаться, что её противник – далеко не городской маг средней руки. И следующий ход она может сделать теперь сама, не дожидаясь человека.
Крыса, не найдя укрытия под столами, выскочила на открытое место, под хохот и улюлюканье бродяг проскользнула между ногами трактирщика, увернулась от брошенной кости, юркнула в дыру под провалившейся половицей, свернулась в клубок и впала в чуткую звериную дрёму. Её тельце отдыхало, а маг воспарил сознанием – посмотреть на посетителей трактира и послушать разговоры бандитов и попрошаек. Его квалификация позволяла ему очень малое время наблюдать бестелесно.
Теперь он видел, что трактир ещё более странен, чем почуялось крысе. В правом углу его сидели люди, одетые чисто и даже вычурно. Пили вино. Держали на коленях вольных женщин. А в левом углу подавали пиво такому отребью, что не только грязью несло от него, но и кровью.
Там же, у самой стены, сидели прямо на полу затравленные и измождённые люди, со свежими крестообразными шрамами через всё лицо. Крещёные. Проповедники новой веры в то, что есть некий «бог», сотворивший мир и милостивый к нему. Бог, что не даст Сатане пожрать души умерших.
–…Что за дело, говоришь? А дело у нас важное! – Разглагольствовал тем временем худой бандит, махая руками. Он был из той самой двоицы, за которой следил магистр. – Архиважное дело до самого Клёпки! Я слыхал, здеся он сёдни квартирует?
– А ты не слыхай! – набычился трактирщик и упёр толстые руки в бока. – Ну-ка иди себе до хаты! Кто тебя сюда звал, а?
Весь он был, как вырубленный топором из чурки – крепкий, дородный.
– Да кто ты такой, не пускать меня до Большой Бочки? – взвыл тощий разбойник.
– А тот, кто видит, что ты – зашлякался! Чего сюда впёрся? Твоего ли тут ума люди сходятся?
– Чё жа я? Права на добрый суд не имею?
Разбойники зашумели: кто в поддержку, а кто и велел тощему убираться. Из самого дальнего угла поднялись вышибалы.
Крыса очнулась, не дожидаясь драки, встряхнулась и тараканом выбралась из щели. Ей уже было ясно, что «барбр» – где-то рядом, скорее всего в комнатах наверху, и сама она найдёт его быстрее, чем разбойникам отломится нужного размера справедливость.
– …и что донесли про чуму твои оборванцы?
– Что приезжий маг не соврал. Дабэн тлеет, и вот-вот полыхнёт. Магистерские вороны уже не справляются с вывозом трупов. Каждое утро на улицах находят десятки новых. И не только чумных. Днём горожанам запрещено покидать дома, но чернь не удержишь эдиктами, и она всё равно разносит болезнь. А ночью – свирепствуют бандиты и мародёры. Ведь утром уже и не отличишь синяков – чумной или задушенный…
Послышались шаги: сначала звонкие, со стуком каблуков по деревянным доскам, но тут же ставшие мягкими и приглушёнными. Потом тот же голос продолжал:
– Мэр держит пока столицу Дабэна тем, что не вывозит из неё семью. Ну и раздачами бесплатного хлеба. Но многие уже бегут…
Таракан засуетился, пытаясь рассмотреть говорящих, забрался на высокую спинку пустовавшего в углу кресла, но фасеточные глаза его никак не могли сложить мозаику в лица, и вскоре таракана сменила средних размеров серая крыса.
Люди не замечали её, но крыса нервничала. Всё её маленькое тельце содрогалось от разлитой в воздухе магии. К тому же она никак не могла разглядеть лицо седого длинноволосого старика в добротном синем камзоле и столичных подкованных сапогах. Ей был хорошо виден лишь второй собеседник – толстый, усыпанный бородавками так, что только с носа у него их свисало две. Весьма странный собеседник, словно бы двоящийся в глазах бедного животного.
Толстый был осанист, одет как купец и так же важен: говорил, словно распоряжался стариком: