Фабиус мысленно повторял заклинание для лечения кашля и исподтишка следил за инкубом. Наблюдение было делом приятным. Когда демон не смотрел на мага, тот ощущал и иную его силу – силу красоты совершенного тела.
– Сдаюсь, – выдохнул, наконец, инкуб. – Я чувствую очень слабую магию, но не могу подобрать к ней ключик. Активируй его… – он покосился на Фабиуса и хмыкнул. – Маг.
Фабиус не удержался и кашлянул. Но потом всё-таки произнёс чётко:
– Vale et me amare perge!
Перышко ткнулось острым концом в столешницу и побежало по ней, оставляя ровные светящиеся буквы:
«В городе бунт. В Гейриковых ямах отпущенники спаивают стражу. Шепчутся, что бунтовщики готовы ломать тюремные ворота и выпускать душегубов. Пока я прислуживал пьяному лейтенанту, тот хвастал, что в ямах есть темница с костями трёх настоящих магов. Обещал за деньги показать мне её. Но я и без денег вижу, что живых вы здесь не сыщете».
Перо зависло, покачалось и вывело подпись: «Саймон».
Надпись вспыхнула и погасла.
– Кто эти трое? – спросил инкуб.
– Три мага. Верные слуги Магистериума. Борца с… – горло у Фабиуса сдавило. – …С нечистью. Их не смогли заставить вызвать из бездны адскую тварь. А старый Ахарор давно растерял свою силу.
– Ты готов свидетельствовать, смертный? – глаза демона вспыхнули, но смотрел он на Алекто, не желая, видимо, подвергать мага мукам свыше необходимого.
Фурии тоже приходилось несладко. Она обняла руками грудь, сжалась в кресле.
– Да, – сказал Фабиус и закашлялся.
– Тогда выпей вина, – приказал демон. – Твои слабые заклинания лишь истощают тебя. Можешь пить прямо из кувшина. Не бойся, смертный. Я не убью тебя, пока ты мне полезен.
Часть III. Citrinitas
Цитринитас – третья стадия Великого Делания философского камня. Выделялась только ранними алхимиками. Её описание не сохранилось.
Глава 15. Бунт
«Ты что же, хочешь приговоренного к смерти сперва казнить для пробы?»
Г. Белль. «Человек с ножами»
Мир Серединный под властью Отца людей Сатаны.
Год 1203 от заключения Договора,
Месяц Урожая, день 13-й
Демон подвинул кувшин с вином, а Фабиус взял. Пальцы его задрожали, и он уставился на свою левую руку, разглядывая её, словно чужую. Рука, изуродованная химерой, казалась, вообще уже не способна была на такие пляски, а вот надо же – затряслась.
«Эвон, как это бывает, оказывается, – удивлялся про себя магистр, вдыхая и выдыхая медленно и размеренно. – Может мне подсчитать эти судороги плоти? Раз, два, три, четыре, пять... Шесть?.. Кажется, теперь стало дрожать чуть менее часто? Ну-ка, ну-ка, а не дрожат ли у меня вместе с руками ноги?»
Демон, неявно наблюдавший за магом, расплылся в улыбке. Фурия посмотрела на него с презрительным недоумением: неужели инкуба интересуют игры с людьми? Человек – это же совершенно неразумное существо, хотя и опасное. За тенями-удавками, вон, тоже небезопасно наблюдать.
– Ну, не скажи, – покачал головой инкуб, прекрасно понимавший и словесную, и внутреннюю речь всех в зале. – Тени не умеют обманывать природу своих инстинктов. А… ээ… – он покосился на Фабиуса, подыскивая слово. – А эти – пытаются. И не безуспешно.
– Ты ещё с рук его покорми, – поморщилась Фурия.
Демон беззлобно рассмеялся, но вдруг втянул носом воздух и нахмурился.
Фурия тоже принюхалась: точёные ноздри её расширились, возвращая облику хищность.
– Вот тебе и настоящее вино! – воскликнула она звонко. – Пахнет-то как сладко, а?
Алекто улыбнулась с радостью и облегчением. Ночь двигалась к середине, а тварь была голодна.
Тут же с улицы донеслись крики, затем тяжёлые удары сотрясли землю и заставили откликнуться фундамент дома, а крики посыпались уже как яблоки из лопнувшей корзины, сливаясь постепенно в один яростный дикий гул.
Фабиус бросился, было, к окну, но окна обеденной залы выходили на торговую улицу – пустовавшую в этот час. Шум же шёл с внутреннего двора, через ворота которого магистр и попал сегодня в дом. А ведь перед воротами…
Да, перед лицом настоящей опасности фальшивые бунтовщики совсем вылетели у магистра из головы.
Кто-то негромко, но настойчиво застучал в двери.
– Зайди! – крикнул магистр, не успев подумать, понравится ли визитёр нечаянным гостям.
В залу проник дворецкий. Он был бледен и губы его дрожали.
Хоть префект и отослал челядь, не разрешив никому прислуживать за ужином, чтобы не отрубать потом лишних голов и ушей, но вышколенные люди не спали, ожидая, пока хозяин позвонит, дёрнув за шнур. Когда чернь проломила ворота и ворвалась во двор, самые крепкие из слуг побежали укреплять запоры на дверях дома, а дворецкий поднялся к обедающим, дабы, пусть не рассердится господин префект…
Всё это старик выпалил, не видя толком, кто перед ним, уткнувшись глазами в живот безжизненной фигуре префекта. Он словно боялся растерять заранее заготовленные слова.
Только доплыв до конца своей немудрёной речи, дворецкий перестал бездумно таращиться, скосил глаза и заметил страшную женщину в синем платье, мага у окна и голого человека за столом. С пылающими красными глазами, с ошейником, проклёпанным костяными шипами, с уродливой змеёй на запястье, которая, давясь от усердия, заглатывала в это время кусок пирога!
Слуга выпучился, отрыл рот и… плашмя рухнул на пол.
– Ну ведь заорал бы сейчас, – пробормотала фурия и нервно облизала губы. – Итак, они чего-то галдят там… во дворе? Эти… э-э… Слуги?
– Это не слуги, – сказал магистр Фабиус. – Это разбойники и крещёные. Бунтовщики. Когда я вошёл сюда, они уже стояли перед воротами.
Маг ощутил, что тело его перестало дрожать. Он понял, наконец, что может и должен сделать и напрягся, сосредотачиваясь.
Пока речь шла только о его жизни, он готов был перестать трепыхаться, только желание проститься с сыном давало ему немного сил, но стоило замаячить впереди многим смертям, как магистра словно бы встряхнуло изнутри, и он прозрел самоё себя.
– Забавно, – сказал инкуб, прислушиваясь, на счастье Фабиуса, к тому, что творилось во дворе. – Я вижу, что они сломали ворота и пытаются сейчас проникнуть к нам?
Фабиус кивнул:
– Я думаю, что какое-то время двери выдержат. Но недолго.
Примериваясь, маг пробормотал про себя пару самых сложных фраз.
– И вся эта грязная вонючая чернь... – нахмурился инкуб.
– Пахнущая так же и кровью, а это довольно пикантно, – перебила фурия и снова прошлась по губам синеватым языком.
– Нет уж, я не желаю беседовать в зале, заваленном немытыми трупами! Достаточно и этих двух! – инкуб встал. – Я выйду к ним. Туда и будешь являться потом ты, чтобы подышать, Алекто!
– Я бы не советовал, – предупредил Фабиус мрачно и негромко.
И понимая, что демон не обязан принимать во внимание мнение человека, маг двинулся к дверям, намереваясь встать у него на пути. Губы его медленно и размеренно двигались, творя заклинание.
– Это почему ещё? – инкуб удивлённо воззрился на Фабиуса. – Ты что, пытаешься мне помешать, смертный? Ты… Ты спятил от страха?
Фабиус тяжело вздохнул, повернулся к демону лицом и потянул вниз вырез камзола.
Не справляясь с накладными пуговицами, он дёрнул, снёс пуговицы, разорвал долу (особую рубашку, что носят посвященные маги), и на его голой груди заиграл синеватыми огнями магистерский медальон.
Свет, вроде бы неяркий, заставил фурию прикрыть рукавом лицо. Она зашипела. Даже инкуб заморгал от неожиданности.
– Если ты убьёшь меня или я сам сочту нужным активировать камень, магистерское сообщество тут же увидит всё, что происходит здесь. Каждый. Все маги Серединных земель разом. Если это снова война между миром людей и Ада – значит война, – тихо сказал магистр Фабиус.