Он был твёрд, потому что не видел даже мизерного шанса спастись, если игра его не удастся. Но он сплёл и произнёс сложнейшее заклинание, способное учинить из его гибели шоу на весь человеческий мир. Это был его единственный козырь. Последний.
Его жизнь была слишком длинна. Сын его погиб. У него оставалось лишь его доброе имя и люди, простые горожане, которых он, принимая магистерский камень, поклялся когда-то защищать.
Маленькая птица защищает своё маленькое гнездо. Человек, чьё маленькое гнездо разрушено, защищает сам род человеческий, или он зря пришёл в этот мир.
Ещё пару часов назад надвигающийся бунт казался Фабиусу затеей глупой и несерьёзной. Но что будет, если на улицы Ангистерна выйдут за жатвой голодные демоны?
Инкуб окинул мага оценивающим взглядом. Он не понимал сути того огня, что углядел в нём:
– Ну так убирайся с дороги, – предложил инкуб вполне миролюбиво. – И мне не нужно будет убивать тебя.
– Я уберусь, – кивнул Фабиус. – Но сначала ты наденешь рубашку, камзол и штаны, – он кивнул на тело старого мага. – Если ты выйдешь к бунтовщикам таким, каков ты есть – в городе начнётся паника. Кровь невинных опять потечёт по этим улицам. И я вынужден буду обратиться к силе медальона, чтобы защитить людей. Я на службе здесь. Никто и ничто не помешает мне выступить против посланца Ада.
– Ты же сыграешь в ящик, защитничек? – фыркнул демон.
– Это неважно, – пожал плечами Фабиус. – Важно, что об этом тут же узнают все маги Серединных земель.
– А что изменится, если я надену эти тряпки?
– Ты выйдешь и поможешь мне успокоить людей. Ты силён. И сможешь навести морок, если я сам не справлюсь с толпой. Мы должны остановить бунт, но более – ничего!
– То есть я буду на побегушках у смертного? – инкуб вытаращился на магистра и захохотал.
В этот момент на нижнем этаже дома префекта послышались крики, потом дом содрогнулся от удара, видимо в двери были бревном.
Демон перестал смеяться и прислушался к шуму:
– Боюсь, терпение дерева и железа дверей уже на исходе. Если я соглашусь – что я получу взамен?
– Ты пришёл сюда не за фурией. Ты пришёл за мной – меня и получишь, – усмехнулся магистр. – Иначе же получишь лишь мою душу. Что тебе толку в ней, на таком поле душ?
– С чего ты взял, что нужен мне живым? – поморщился демон.
– Я наблюдал за тобой, – Фабиус с трудом сдержал улыбку торжества. Маленького – но дающего силы рисковать дальше. – Я был так слаб и беспомощен, что имел возможность видеть то, что ты забыл от меня сокрыть. Ты спас меня от фурии и охраняешь даже от самого себя. Следовательно, я нужен тебе и немало.
– Вот они, люди! Предупреждают нас, что коварство их безгранично! – в голосе демона была насмешка, но над магом ли?
– И у нас рассказывают такое же про слуг тьмы, – кивнул Фабиус.
– Не ври мне. Это ваши маги способны заговорить самого подковыристого чёрта!
– Зачем мне врать? – удивился Фабиус. – Я слышал много историй про чертей, обманувших…
– Обманутых!
Раздался грохот и вопль, вылетевший в едином порыве из множества глоток.
– Похоже, дверям конец, – констатировал демон.
Фабиус положил здоровую правую ладонь на камень медальона и посмотрел в пылающие глаза инкуба:
– Решайся же!
– Ладно… хм… маг, – демон сощурился, смиряя пляшущее в зрачках пламя. – Я… попробую.
– Быстрее, – Фабиус прислушался к шуму на лестнице. – Я их задержу!
Он распахнул дверь и посмотрел вниз.
Широкая крутая лестница спускалась от обеденной залы на втором этаже прямо к входной двери на первом. Сейчас обе дверные створки щетинились проломленными досками, и чернь уже валила вверх, словно грязь, вздымаемая прибоем.
Ветер тоже ворвался в дом. В подстывшем к ночи воздухе запах горячей человеческой крови читался так явственно, словно бандиты перерезали полгорода, а не горстку слуг, отважившихся защищать ворота. Магистр сжал искалеченной рукой медальон и шагнул на лестницу, плотно прикрыв за собой двери залы. Он лихорадочно соображал, смогут ли бандиты попасть в дом с тыла? На первом этаже располагались помещения для слуг, они были доступны с чёрного хода, а жил мэтр Грэ на третьем, куда заходил через пристроенный флигель…
Но размышлять времени не было. Самые бойкие из бунтовщиков уже одолели половину лестницы и грозили магу немудрёным оружием. Однако не они были опасны, а те, кто держался чуть сзади, движения имел уверенные и точные, а черты лица – смазанные простецкой деревенской магией. Так выглядели в Ангистерне настоящие головорезы.
Магистр, загородивший бунтовщикам дорогу, предостерегающе поднял обе руки, а затем резко скрестил их на груди.
Передние замешкались: именно в такой позе маги и колдуют, положив ладони на невидимый под одеждой медальон Магистериума. Но у этого мага рубашка была разорвана, и сияние колдовского камня злобно пробивалось сквозь обтянутые перчаточной кожей пальцы.
Сзади, однако, напирали, и толпа всё-таки медленно ползла вверх, сплющиваясь и уплотняясь.
Магистр с натужным сипением вдохнул холодеющий воздух, вытянул руки вперёд и сорвал перчатки. Толпа охнула и осела: верхние повалились на нижних. Мёртвая, страшная рука магистра, нависающего над лестницей, стала ещё более пугающей в колком свечении магического амулета.
– Стоять! – взревел маг, и взмахнул изуродованной дланью.
Тут же со свистом разрезал воздух чей-то тяжёлый метательный нож, блеснул у виска Фабиуса, развернулся в воздухе и полетел обратно в толпу, окропляя Ад брызгами агонии испуганной души.
Умирающий разбойник завизжал, словно пришпиленная собака – клинок прошил его тело насквозь. А Фабиус увидел вдруг, как всё новые разбойники, а может, уже и просто охочие до чужого горожане, бегут через проломленные ворота к дому префекта. Как трое оборванцев ломают двери чёрного хода. Как нищий в спешке снимает бельё, развешенное во дворе. Как бандиты ломают телегу, чтобы развести посреди двора костёр…
Его зрение изменилось вдруг, расширилось, перестало иметь препятствием расстояния и стены. Сердце же заколотилось, сжатое чьей-то невидимой рукой, и члены помертвели. Он ощутил в себе присутствие демона, который смотрел теперь его глазами и направлял его волю.
Фабиус словно бы превратился в куклу, что показывают на ярмарках. Руки его сами творили сложные магические знаки, а губы шептали слова. Он был испуган, но несравненно более испуганы были бунтовщики.
Толпа билась под ним, корчась от ужаса, ибо противостоять магии глубинного адского демона такое малое количество людей возможности не имело. Вены их вздувались и лопались – в такой спешке сердца пытались убежать от вездесущего ужаса. С хрустом ломались кости, не выдерживая внезапно тяжелеющих тел. Всё это было магией, мороком, но слабые сознания не могли бороться с иллюзиями. И люди подчинялись наваждению смерти.
Демон, казалось, упивался своей властью, сжимая невидимыми руками податливые людские тела, круша и калеча их. Но и Фабиус видел его всевидящими глазами. Он то воспарял над домом префекта, то заглядывал в разные его уголки, забавляясь мечущимися фигурками людей, льющейся кровью.
Вот два оборванца насилуют служанку, вот разбойник перерезает горло конюху, а другие уже выводят из стоил породистых лошадей, и одна из них, чёрная, как жирная сажа адских котлов, истошно ржёт и поднимается на дыбы. В её бешеных зрачках, словно в зрачках адских тварей, мелькают отблески пламени – это разбойники подожгли сено….
Магистр вздрагивает: конское ржание! Это кричит Фенрир!
Дрожь сотрясает его слабое человеческое тело. Воля извивается как змея. Он прозревает вдруг сам и видит СВОЮ лошадь, вырывающую повод из грязных чужих рук! И уже его воля направляет удары тяжёлых копыт.
Фенрир бьёт ближнего разбойника в лоб, делает нелошадиный прыжок, перемахивая с места двух бандитов разом, галопом несётся к проломленным воротам…