– Чумных не хотим! Не нать заразу!
– Префекту скажи: не хотим!
– А иде префект, а?
– Та в ратуше!
– Бунту, грят, спужался…
– …та помер!
– Да шоб б издох!
– Префект болен, – громко прокричал маг в толпу. – Будет вам Совет Магистериума, коли вздумали бунтовать!
– От те нате вашей мате!
– Эва!
– Эй! Не пущайте его до церкви!
– Не то ворону пошлёт!
– Не нать нам магов!
Крещёные молчали, столпившись на пути у магистра. И это было хуже бессмысленного ора горожан.
Рыжий патлатый парень попытался схватить чубарого под уздцы, но увязавшийся за магистром мальчик неожиданно ловко оттолкнул протянутую руку, а конь вдруг оскалился и рванул человека за грязный рукав.
Крещёные отступили слегка, не тот был ещё накал, чтобы с самого утра да под кусачую лошадь бросаться.
– Езжай-ка отсюда, маг! – вперёд протиснулся вчерашний знакомец, сутулый, с бельмастыми глазами, главарь крещёных.
Место ему было на Ярморочной, как он оказался здесь?
Магистр нахмурился: похоже, у ратуши блажили сейчас только бунтовщики и воры. А крещёные тогда – что затеяли?
– Тут мы сами решим, наше тут дело, – напирал бельмастый. – Мы видели Его этой ночью. Он спасёт нас всех. И мы снесём церкви Сатаны! Будем жить в мире – и на земле, и на небе! А бесы в Аду пусть сдохнут с голоду без наших душ!
Маг поморщился. Крещёные не только приняли в темноте инкуба за своего бога, но и не прозрели с рассветом. Но что будет, если они и впрямь поведут горожан громить церковь? В огне она не горит, но Сатана может покарать людей за осквернение святыни!
Фабиус заставил чубарого попятиться, но позади ворочалась прорва дабэнцев, что не давали дороги не по охоте, а потому, что обсели площадь.
Крещёные стояли молча, в их молчании читалась угроза.
– Неча тут за нас решать! – орали издалека трусливые горожане, которые и рады были бы напасть на слабого, но магистра пока побаивались.
Фабиус так и не очнулся до конца. Лицо его казалось людям потусторонним, страшным, мимические морщины сложились в нечеловеческую гримасу усталости и боли, и горожане вели дискуссию с почтительного расстояния:
– Чумных не хотим!
– Жги чумных!
– Жги церковь!
Толпе было, конечно, плевать на идеалы крещёных. Но дабэнцев-чужаков она в город пускать не хотела, а хотела крови, грабежа, виноватых, на которых можно свалить и неурожай этой осени, и убийства, совершённые фурией, и много ещё чего. А крещёные взирали вполне понимающе.
«Где-то получили закалку бунтовать? Разве, в Гариене, оттуда и пошла ересь?»
– А ну, прочь! – маг попробовал двинуть чубарого вперед, но пугливый жеребец пятился и норовил поддать задом.
Горожане осмелели, полезли ближе.
Теперь на пути магистра стояло уже человек пятьдесят. Ещё не очень разгорячённых, ведь не было первой крови, но…
– Прочь, я сказал! – крикнул Фабиус и поднял коня на дыбы.
Маг видел, что некоторые даже не слышат его. Рядом толпились уже не только бунтовщики, но и любопытные, копошились беженцы, шум доносился и с Ярморочной площади, и слова его уже за двадцать шагов превращались в неразличимый гул.
Что делать? Снова попросить помощи демона? Неужто нет у него своей хитрости и своих сил?
Фабиус зашептал про себя:
«Гори, Отец наш,
В пламени Геенны своей.
Освещай светом плоти огненной
Мир наш.
И содрогнёмся мы,
В боли и мучениях,
Питая тебя своими душами».
Укрепившись духом, он обернулся к мальчику у стремени:
– Зажми уши.
А потом наложил защитное заклятье на коня и вскинул руку, призывая Ветер Мёртвых.
Ужасающий, почти неслышный свист пронёсся по кровавой площади, поднимая бурую кирпичную пыль.
Он бил по ушам, по костям, заставлял трястись тела. Люди шарахались, падали, обхватывая головы руками. Кричали от ужаса, но свист заглушал все звуки.
Фабиус ждал. Порыв ветра – дело недолгое. И как только он начал стихать, перестав заглушать людской вой и стоны, маг тронул коленями чубарого и послал чуть в бок, в обход толпы, к церкви.
И тут вдруг раздался чей-то испуганный крик, и магистр услыхал ржание.
Маг поворотил голову: весь в копоти, перемазанный засохшей кровью – Фенрир возник у входа в церковь. Он стоял за её чёрной острой оградой, словно призрак. Обгоревший, страшный. Он, видно, укрылся в церковном дворе и спал там часть дня, а теперь, услыхав свист, очнулся.
– Мальчик! Фенрир, иди сюда, ко мне!
Фабиус спешился, бросил повод чубарого светловолосому мальчишке, что как-то перетерпел Голос Ветра, вцепившись в стремя, побежал навстречу своему жеребцу, прямо в толпу беженцев, отталкивая и перешагивая заполонивших площадь людей.
Пешим, он тут же смешался с толпой, став на время неразличимым для преследователей. Да, его тоже толкали, хватали за руки, но маг быстро продвигался вперёд, неожиданно легко разрезая бурлящую человеческую массу.
Вот и ворота церковного двора. Тяжёлые, словно бы кованые ворота, растущие из земли чёрными переплетающимися прутьями. Замка на них по обычаю не было.
Конь, почуяв хозяина, пошёл навстречу, шумно обнюхивая, ткнулся магистру в грудь. Тот, не в силах сдержаться, оглаживал его грязную морду, шептал ласковые слова в обгоревшие уши.
– Хватайте мага! – кричали, поспешая за магистром, крещёные.
И Фабиус не знал, остановит ли их церковный забор.
Глава 20. Слишком маленькая чашечка яда
«В раю, конечно, климат получше, зато в аду гораздо более приятное общество».
Тристан Бернар
В Аду и на земле . День 13-й
С самого утра, а утро в верхнем Аду лишено солнца, это всего лишь движение призрачных токов, вызывающее некую особенную бодрость, но иногда и головную боль, старый демон Пакрополюс чувствовал себя так, словно всю ночь его били палками.
Казалось бы, он должен торжествовать. Именно этой ночью ему удалось починить зеркало.
Демон посулил выгоду чертям, те подсуетились и, запросив значительную цену, раздобыли где-то новую шестерёночную начинку.
Черти были слабы, но вездесущи. Они единственные не ощущали дискомфорта нигде – ни в глубинном Аду, ни в мире людей. И всё благодаря шерсти… Но жадность этих созданий Ада обескураживала даже его же обитателей.
Шесть! Шесть карт выгоды отдал им за шестерёнки Пакрополюс! Карта такая давала в Аду возможность получить с него потом некие услуги, о коих пока не было даже договорённости. Они как ярмо давили теперь на тощую шею старого демона. Хоть он и выторговал у чертей довеском и кое-что для себя.
Зато Пакрополюс снёсся, наконец, с тварью земной, пригрозил ей весьма удачно, назначил разбирательство по угодному Сатане делу о похищении фурии. А потом…
Потом откуда-то вылез этот мерзкий инкуб, как будто без него там не было тошно!
Воспоминания о проклятом Борне стали последней каплей.
Пакрополюс потёр стенающий лоб, покопался в завале камней, нашёл драгоценную коробочку с ярко-алым порошком, засыпал две щепотки в железную чашку, вроде тех, с какими отправляются в поход туристы, и зачерпнул кипятка из горячего источника в углу личной просторной пещеры. Подул... Отхлебнул... И губы его сами собой растянулись в улыбке облегчения и восторга.
Вот оно, утреннее блаженство! Такое дорогое, контрабандное…
Не обманули, черти! Яд был наипервейшей крепости, с нежным миндальным душком! Как он бодрит с утра! Это, конечно, разорение, покупать у чертей незаконно доставленный из Серединных земель яд, но утренняя головная боль в купе с ночными бдениями…