Он выронил преобразившееся оружие. Змея упала на помост и свилась в кольцо, застыв в оборонительной позе. Парень, на котором сидел бельмастый затрясся и попятился, было, но его не пустила толпа.
– Что это, маг?! – возопил бельмастый, содрогаясь.
– Это твоя настоящая вера! – громко провозгласил Фабиус.
Он встал, шагнул к краю помоста, обвёл газами уставившихся на него людей и сущих. Их стало гораздо больше, чем час назад, когда он начал говорить для них. Факелы освещали их лица. Но только глаза крещёных светились ужасом, смешанным с надеждой.
– Что бы ты ни думал, веришь ты в Сатану, а не в своего бога! – безжалостно резал магистр, вперившись в обезображенное лицо бельмастого. – Если бы ты действительно верил, нож твой не обратился бы в змею. Это – моя вера, что по моему слову оружие твоё становится твоей же смертью!
Борн всё это время сидел неподвижно и молча, созерцая бельмастого и его крещёных. Хотел ли он понять их? Или просто проголодался?
Фабиус, видя, как борется бельмастый со своею дрожью, подвёл жестокий итог:
– А как тебе не верить в Сатану? Ты слеп в вере, но страх в тебе знает, что не бог, а демон сидит напротив тебя. А где твой бог? Где он?
Ответом ему было шипение гадюки.
И вдруг так же звучно, как в прошлый раз на этом же помосте, заговорил Борн, обращаясь к бельмастому и стоящим рядом с ним крещёным:
– ЧТО ТЫ СТРОИШЬ ДЛЯ СВОЕГО МИРА, ЧЕЛОВЕК?
– Я строю д-добро, – пробормотал бельмастый.
Рука его дёрнулась, словно он хотел проверить, цел ли, привязанный под одеждой, кошелёк.
Змея поднялась и, покачиваясь, поползла к нему. Лесные гадюки не прыгают, это суеверие, но перед бельмастым была магическая гадюка. И она в любой момент могла полететь ему в лицо, как тяжёлый кинжал с литой медной ручкой.
– ВЫ СТРОИТЕ ДОБРО, – невесело усмехнулся Борн. – МЫ СТРОИМ ДОБРО. ПОТОМ ОДНО ДОБРО СТОЛКНЕТСЯ С ДРУГИМ, И МИР ЗЕМНОЙ ПРЕВРАТИТСЯ В АД?
– Прости нас, – испугался крещёный.
Но непонятно было, в чём он раскаивается. В том, что вера его оказалась слаба? В том, что гадюка застыла у самого края помоста?
Змея приковывала его взгляд, он не мог видеть Борна, только слышал его звучный, доходящий до самой души, голос.
– КТО ЧАСТО ПРОЩАЕТ – САМ НЕ ЗАСЛУЖИВАЕТ ПРОЩЕНИЯ. ВЫ ХОТЕЛИ ВЕРЫ И СПРАВЕДЛИВОСТИ? – Борн улыбнулся и взмахнул руками. – ПОСМОТРИТЕ ЖЕ НА ТЕХ, КТО СТОИТ РЯДОМ С ВАМИ!
Змея покачнулась… Раздулась и лопнула! Оставив на помосте кучку пепла и осыпав им же лицо бельмастого….
На площади стало вдруг светло как днём. Но свет этот был особенным. Он не ослепил, лишь снял личины с чертей и бесов, так, что их могли теперь видеть и самые слабые.
Толпа пришла в страшную панику. Кто-то бежал, между иными вспыхнули драки.
Вот и Фабиус смог, наконец, хорошенько рассмотреть олюдевших сущих. В основном это были черти – уродливые, коротконогие, с лицами, похожими на свиные морды.
Молодой маг, сидевший на помосте рядом с Фабиусом, восхищённо присвистнул и всплеснул руками. Наконец-то, и он понял, что происходит вокруг.
– Жалкое подобие чертей – свиномордые, – прошептал Борн, и лицо его покривилось. – ТИХО! – возвестил он.
Магический холод сковал людей и нелюдей. Они замерли в причудливых позах. Только глаза их метались в ужасе.
Демон согнал с лица гримасу недовольства, встал, приблизился к краю помоста, где курилась кучка магического пепла. Локки разомкнул кольцо на его запястье и поднял голову, уставившись на бельмастого.
– Я НЕ ТВОЙ БОГ, ИЗМУЧЕННЫЙ ЧЕЛОВЕК, – сказал демон. – Я ТВОЙ СУДЬЯ.
Инкуб указал пальцем в центр помоста. Воздух вспучился там, и из Бездны прорезался глаз демонического зеркала.
– Я ПРИШЁЛ СПАСТИ ВАС. И ВЕРНУТЬ МИРУ ЗАКОН! – закончил Борн и уставился в зеркало.
Пакрополюс понял, что его видят, захлопал утомлёнными глазами, заозирался.
– Законы Ада нарушены! – запоздало взвыл он.
Хоть черти и починили зеркало, голос старого демона сорвался вдруг на писк. Но Борн вытянул руку, раскрыл ладонь, пошевелил пальцами, и помехи исчезли.
Это было обидно, но изгой и в самом деле был сильным и умелым демоном.
– Это он! Ангелус Борн! Он нарушил закон Сатаны! – взвизгнул Анчутус, материализуясь рядом с Пакрополюсом.
Рядом с ним, как грибы после дождя, с едва слышным чпоканьем начали один за другим проявляться бесы. Анчутус решил на этот раз явиться с группой поддержки.
Фабиус подобрался весь, помня, что Борн не умеет врать. Он приготовился спасать демона от обвинений и нападок его же сородичей. Но инкуб неожиданно рассмеялся, словно бы именно обвинения были тем, чего он давно и с нетерпением ждал.
Пакрополюс тем временем откашлялся в кулак и продолжал уже вполне басовито и строго:
– Мы знаем, что из Нижнего Ада в нарушении всех норм сношений между людьми и демонами была похищена фурия по имени Алекто!
Он выпалил это и замялся. На фоне трёх десятков нечеловеческих морд, похищение одной единственной особы казалось ему теперь странным.
– Люди готовы вернуть Алекто в Ад, – кивнул Борн.
Ему надоело вещать, и голос его звучал теперь тише, но всё также проникновенно.
– Мы требуем не только вернуть Алекто, но и наказать похитителя! – Пакрополюс приосанился, выбравшись из болота справедливости на менее зыбкую почву отмщения.
– Человеческого мага! – поддакнул Анчутус.
Фабиус нахмурился. Голос беса показался ему знакомым… Но где он слышал его?
– Сначала похитителя нужно найти, – усмехнулся Борн и пристально уставился на Анчутуса.
– Мы заявляем протест! – не сдавался тот. – Похититель известен! Это человеческий маг, что стоит рядом с тобой! Я готов свидетельствовать…
Анчутус осёкся – ощутил, как у Пакрополюса задёргалась щека.
Чего могло стоить свидетельство беса? Да хоть бы и всего их сонма?
– Не торопись, – покривился Борн, пытаясь скрыть презрение. В былые годы он не снизошёл бы до разговора с бесом, но сейчас – выбора не было. – Сначала я расскажу одну историю, которая случилась здесь двадцать лет назад.
Пакрополюс важно кивнул. На самом же деле, он просто не знал, что говорить.
Инкуб посмотрел на замерших горожан и тварей и простёр руку над их головами, рассеивая им же созданный свет.
И покрывало истины спало с людей. Лица их вновь стали самыми обычными, перепутались, уравнялись. Люди и сущие замерли, оглядываясь. Они не в силах были осмыслить увиденное и понять, что случилось с сними.
– Слушайте и смотрите! – приказал Борн.
Он встал к зеркалу в центре помоста, чтобы его видели все.
– Когда-то давно, 12 веков назад, жители вашего города уже бунтовали против установленного Сатаной порядка. Они повесили трёх магов, подписавших Договор. И Сатана покарал тогда город безумием. От заката и до рассвета лилась здесь кровь, и горожане убивали друг друга. Братья шли против братьев, дети – против матерей и отцов. И когда взошло солнце, слишком многие оплакивали убитых. Верно, тогда и упало в эту землю семя безумия. 12 веков ожидало оно своего часа, и вот семя проросло.
Борн говорил тихо, но ещё тише было на площади.
– Безумный человек по имени Селек Грэ родился здесь, в Ангистрене. Он был таков, что не пожалел собственной души, лишь бы обрести богатство и власть. Двадцать лет назад он вступил в преступный сговор с магистром, членом Магического Совета Ахарором Скромным. С помощью мага Селек Грэ дал пожрать свою душу мелкому бесу из Верхнего Ада. И человек умер, а демон в его обличии воцарился в Ангистерне в личинах префекта города и его самого страшного разбойника, называемого Барбр. Так он держал власть над городом днём и ночью. Но созданиям ада всегда мало достигнутого. Казалось бы, бес прекрасно устроился на земле, однако, жажда ещё большей власти сжигала его изнутри. И тогда он замыслил страшное преступление.
Зеркало затрепетало, и все – и Пакрополюс, и горожане – увидели в нём две луны над заброшенным кладбищем… А потом узрели воочию, как магистр Ахарор собственными руками, старческими и некрепкими, вкапывает столбы для виселиц на месте древней казни трёх магов. И как ночь за ночью, одно тело за другим, вздёргивается там в последней пляске.