«Нет! Не-е-т!» – отдалось в пространстве.
Демоны созданы для познания глубин Ада, но инкубам дана ещё и способность любви. А там, в холоде междумирья, есть ли место любви? Её суматошному смешному дыханию? Её красоте в уродстве? Её боли в радости?
Страх вдруг сковал члены Борна сильнее холода. Страсти с удвоенной силой заполыхали в нём. Он выдохнул пустоту и устремился вниз. К жизни. К глупости. К ошибкам. Но и к теплу.
Поленница возле дома опустела, но внутри летней кухни, простенькой, с земляным полом – жарко горел очаг. «И дрова кончились, – подумал маг. – Срочно нужно посылать людей за дровами. Мальчик, верно, и не задумывался, что людям каждый день нужно есть, обогревать себя». Насколько знал Фабиус, демоны могли десятилетиями обходиться без пищи. Взрослые демоны.
Запах горячих блинов сбил магистра с мыслей. Слюна так и брызнула, наполняя рот. Кухарка, зная вкусы хозяина, вынутые из печи блины промазывала маслом, складывала стопкой и снова совала на угли. В этой же сковороде и подавала. И теперь блины исходили на столе жаром, заставляя магистра терять терпение, словно он – голодный мальчишка.
Засунув в рот целый блин, маг, обжигаясь, закусил жирной сметаной. Хороша!
Всё верно: сено для скотины успели завести на остров ещё до его отъезда. На небольшом острове и держали-то всего два десятка голов удойной пёстрой породы. И коровёнки лопали от пуза… Значит, было на острове и молоко, а вот с хлебом…
– Много ли муки? – спросил магистр не очень разборчиво, жуя и жмурясь от удовольствия.
Блины были в меру кислые, дырчатые, воздушные. Нигде не едал он лучше.
Малица поднесла горячий медовый взвар с мелкими сушёными грушами и сделала вид, что вопроса не расслышала. Верно, она не хотела жаловаться магистру на странное поведение сына. Оно и понятно: не дело слуг обсуждать, как следует вести себя юному хозяину. Может, он и должен был провести все эти недели, запершись в башне, да так, чтобы огненные сполохи вылетали из окон?
Магистр прочёл мысли Малицы по лицу, увиденное не обрадовало его, но губы улыбались сами собой. И он ничего не мог с этим поделать.
Он справится, он всё приведёт в порядок. Сейчас же вызовет мажордома…
Хотя, какой со старика толк, если обязанности казначея, экономки и даже начальника охраны маг исполнял сам? Так уж повелось с того дня, как он заложил здесь, на острове, башню и взял с собой только наёмных рабочих, что возили камни, да месили глину.
Но постепенно на острове объявились один за другим конюх и кузнец, нужно же было кому-то обихаживать коня? А потом и кухарка с прачками, плотники, портниха...
Маг был умел и неприхотлив в быту, но время шло, и он обрастал людьми, а вокруг башни строилась маленькая деревушка. И если в Лимсе, куда распространялось влияние Фабиуса, держал он и управляющего, и поверенного в делах, то здесь привык обходиться сам.
Поев как следует, Фабиус вышел во двор, постоял, долго и пристально разглядывая узкие окна на верхнем этаже башни… И отправился разгребать накопившиеся дела, выяснять, что на острове не готово к зиме, сколько надо успеть подвести хлеба, дров...
Саймона, объявившегося в дверях пристройки у моста, где хранились записи о въезжавших и выезжавших с острова, маг даже не узнал в первый миг. Нахмурился было, но потом сообразил и выдал приветливую улыбку.
– Доброго дня, магистр, – церемонно поклонился лекарь. – Коня я привёл в целости. А вот Хела не смог убедить ступить на землю, где он чует себе подобных. Но он просил о возможности поговорить с вами, магистр. Очень.
Фабиус хотел отмахнуться, но ощутил в голосе Саймона неподдельную тревогу. Вот же беда с этим Хелом: и людям он чужой, и демонам, но заботы требует, как и всякая живая тварь.
Маг с сожалением поднялся с деревянной скамьи, закрыл на время тяжёлую амбарную книгу, понимая, что обязан, прежде всего, позаботиться о тех, кто оказался вырван из привычной жизни его милостью.
– Хел ждёт вас у большого камня, что по левую руку лежит на том берегу, – подсказал Саймон.
Фабиус кивнул, отправил лекаря отъедаться на кухню, а сам пошёл сначала к конюшне, проведать Фенрира. Найдя его в превосходном здравии, седлать велел всё-таки весёлого рыжего мерина с белой проточиной на морде, решив поберечь боевого коня.
Въехав на мост через Неясыть, Фабиус остановился, вглядываясь вдаль: ему показалось, что по дороге на Лимс движется что-то большое. Беспокойство опять пробудилось в нём, но тут же угасло. Маг вспомнил, что сам отрядил часть беженцев в Ренге.
Он перебрался за реку, свернул с дороги влево, в низину, на тропу, которой ходили на покос. Там и виднелся здоровенный камень, за которым должен был ждать его Хел.
Мерин чудил и взыгрывал, видно, его давно не проминали. Магистр пустил коня в галоп, и тот пошёл резво, с охотой. Ветер засвистел в ушах, и всадник с конём в запале проскочили мимо желанного камня. Вернулись, объехали кругом. Хела нигде не было.
Магистр спешился, чтобы обождать, и тут демонёнок возник в двух шагах от него, словно в этом месте была дыра в иной мир.
Фабиус вздрогнул: он не успел ничего ощутить. Мерин же попятился, рванул повод. Хел прошептал что-то себе под нос, успокаивая коня, и магистр ощутил тепло, исходившее от демонёнка. Вспомнил, как Саймон пристраивался спать рядом с ним. Хел был необычайно тёплый, но не горячий, как Борн.
Магистр подумал об инкубе, и Хел посерел лицом, вроде как оглянулся, но смотрел не по сторонам, а куда-то внутрь себя.
– Он далеко, – сказал демонёнок. – Очень. Но может вернуться прежде, чем я сосчитаю до пяти.
Хел поёжился, словно от холода:
– Вы зря пустили его на остров, магистр. Он обманул вас. Не Дамиен установил над Гартином защиту. Это старые корни заклятий поднялись, когда фурия объявилась здесь. Остров не принял её. Башня была заложена здесь человеком.
– Но Борн не в состоянии меня обмануть, – удивился маг.
– Он хитрее, чем вы думаете. Обмануть не может – но и не говорит всей правды. А вы составляете из фрагментов то, что кажется вам понятным.
– Борн сказал мне, что Дамиен не желает никого пускать, – пробормотал маг.
– Наверное, это правда, – пожал плечами Хел. – Но ведь это не означает, что он же и поставил здесь магические преграды? Возможно – одну или две, боюсь, они такие же слабые, как слаб пока и он сам.
– Значит это я?..
– Вы сами впустили демона в свой дом. Его сила – неизмерима теперь. Я боюсь… – Хел опустил глаза.
– Потому ты и не пошёл на остров?
– Борн знает, что я понимаю его помыслы. Мне несдобровать там.
– Но куда ты пойдёшь? – маг задумался. – Я не могу тебя бросить, ты помогал мне в пути, и даже жизнь моя была в твоих руках. Но и другого дома у меня нет. Разве что…
Маг поскрёб бороду:
– Запоминай. Пойдёшь по этой дороге в Лимс, – он показал рукой влево, туда где… – Что же там темнеет, вдали? – Найдёшь лавку книжника Акрохема, он часто привозит для меня редкие колдовские книги. Скажешь, что Фабиус Ренгский просит приютить тебя и дать работу при лавке. Я знаю, демоны любознательны. В доме старика много редкостей. Он одинок, но добр и заботлив. Если останусь жив – я найду тебя. А чтобы Акрохем не заподозрил подвоха… Вот…
Маг отцепил от пояса амулет – крошечную книгу в золотом окладе – и протянул её Хелу.
– Эту книгу он сам подарил мне когда-то. Прочесть я её не сумел, но наложил на неё хорошие охранные заклятья. Она будет оберегом тебе и пропуском. Акрохем узнает тебя по ней. Он даст тебе пищу для тела, ума и кров.
Фабиус вгляделся в тонкие черты лица демонёнка.
– Или тебе нужно в нашем мире что-то ещё? Сколько тебе лет? Как ты выжил здесь?
Хел опустил глаза, вспоминая.
И маг увидел вместе с ним. Увидел патлатую, морщинистую, чёрную от солнца, скорченную болезнями женщину, что носила с собой по ярмаркам и базарам маленького уродца. Она просила милостыню под него и свои болезни. Но и заботилась, почитая живым то странное "нечто", что едва шевелилась в рваных пелёнках.