– Ну что ж… – сказал Борн, оттаскивая слегка Фабиуса. – Он плачет, значит, совесть у него имеется.
– Я ему сейчас покажу – совесть! Я его…
– И что нам это всем даст? – удивился Борн. – Какой-то новый опыт, кроме того, что и человеку, и сущему больно, когда ему делают больно?
Магистр заморгал, не понимая смысла фразы.
– Опыт? Какой тут опыт? – проворчал он в недоумении. – Вот выдеру – будет у него опыт!
Борн засмеялся и схватил Фабиуса за плечо.
– Пойдём-ка сначала запишем это!
– Куда?
– В амбарную книгу, конечно! – он говорил, тащил мага к дверям и смеялся.
– Да куда ты тянешь меня? – отбивался Фабиус.
– Спасаю от конфуза!
– Да почему! – Фабиус вывернулся и остановился, уставившись на мальчика, вжавшегося в угол между окном и лавкой.
На мальчика?
– Аро хорошо знал теорию, – усмехнулся Борн, вытирая слёзы. – Инкуб может только брать. Юноша нарушил естественное. И вызвал невозможное. Он не наш сын: не твой и не мой. Он – наша дочь!
– ? – маг хватанул воздуха и не мог его выдохнуть.
Борн посмотрел в бледное лицо Фабиуса и хмыкнул:
– Ну а теперь – попробуй-ка его выдрать! Вот визгу-то будет!
И он пошёл прочь. Но у порога Фабиус, кое-как отдышавшись, догнал его.
– А что же теперь делать? – спросил он шёпотом, склоняясь к уху демона.
– Ты же обещал блины, а потом баню? А потом будем пить рябиновую.
– А как же... э-э... Она?
– Как-нибудь утрясётся.
– Может, зря ты прогнал Тиллит?
– Ещё чего! Это не та баба, что нужна ребёнку. Твоя кухарка нравится мне гораздо больше.
– Ну, это ты не видел её лет двадцать назад!
– Так она и сейчас не мегера. Тиллит – едва за триста, а она уже...
– Триста?!
Во дворе они опять столкнулись с возком.
Магистр Тогус спрыгнул из него и бросился к Фабиусу:
– Магистр Грабус желают…
Но Борн тут же возник на его пути, прикрывая бегство Фабиуса, и, стоило тому скрыться во дворе летней кухни, исчез сам.
В кухне было холодновато, и они подбросили дров. Кухарка внесла первую партию горячущих блинов. Магистр Фабиус сам разлил вино, не самое лучшее, что у него имелось, но надо же было с чего-то начать.
– Думаешь, мы справимся? – спросил он, глядя как Борн пробует первый в своей жизни блин. – А как же души? Ты же не сможешь питаться только блинами?
– Мне хватит врагов, я полагаю, – Борн прожевал и кивнул, одобряя блины. – Где женщины – там и враги.
– Мы справимся! – Фабиус с остервенением набросился на еду. Ему казалось, что он не ел целую вечность. – А вот что делать с магистрами… – пробурчал он с набитым ртом.
– А ты пригрози, что я их сожру? – предложил Борн и снова рассмеялся. Глаза его блестели.
– Знаешь, – признался Фабиус. – У меня сроду не выходило с девицами. – Нет, я любил и горел, но только одна смогла понять меня и дать мне тепло. Настоящее тепло. Это она похоронена в остове башни.
– Она простила тебя, маг. Иначе башня не устояла бы.
– Ты уверен? – нахмурился маг.
– А чего мне уверяться? Глянь в окно – вон она, лишь покосилась слегка. Да и врёшь ты насчёт настоящего тепла.
– Я – вру? – вскинулся магистр.
– Ну, не врёшь, так слепой. Ты – подливай. Чую, судьба нам поможет управиться и с девчонкой.
– Судьба… Я всю жизнь жил как-то поперёк…
– Баня, я думаю, поправит сегодня вечером и тебя, – фыркнул демон. – Не томи же, пей со мной. Не то я пойду и закушу этим назойливым Грабусом! Всё равно толку теперь от магов – как от козлов молока!
Глава 35. Последняя
Всё когда-нибудь заканчивается: терпение, нервы, патроны…
Народная мудрость
На земле и в Аду. День 1-й.
Магистр Грабус застал-таки Фабиуса врасплох. Однако был он теперь уже совсем не так заносчив и резок в суждениях, ведь к тому моменту члены Совета Магистериума успели многажды убедиться, что магия их, если и работает, то так вяло и непериодично, что возлагать на неё большие надежды было бы опрометчиво. А, значит, не стоит ссориться и с хозяином острова, что дал им пищу, кров и защиту.
Потому гнев магистров слегка поутих, а может даже и не слегка, ведь теперь лишь сам Грабус топорщил волоски на голой стариковской шее, да и то больше от холода, остальные же маги чаще пришибленно кивали.
Стал ли магистр Грабус вежливее? Ну, нет, тут не помог бы и сам Сатана. Характер у старика был всё-таки двухсотлетней выдержки.
Магистры долго спорили с Фабиусом тонкими напряжёнными голосами, Грабус даже ногами топал … Кончилось тем, что Фабиус велел оседлать Фенрира, неудобных гостей вновь погрузили в возок, застелив его на этот раз для приличия ковром, и все вместе поехали общаться с крещёными.
Но единения магистры достигли совсем не потому, что Грабус сумел достучаться до совести Фабиуса, которая в последние дни обросла слоем жира не меньше, чем в кулак. Просто крещёные могли вот-вот сообразить, что не только мир изменился, но пали и магические оковы, не пускающие их на остров Гартин. А видеть чернь у себя на острове Фабиус не хотел даже в страшном сне.
Понятное дело, что магистр Фабиус не стал огорчать Борна приглашением в такую поездку. Демон читал в башне учебник по стихосложению, сильно заинтересовавший его, пока Фабиус улаживал с магистрами дела земные.
Однако когда повозка достигла холма, у которого крещёные жгли свои костры и варили похлёбку, демон сам вырос рядом с конём Фабиуса. Фенрир доверчиво потянулся к инкубу, и не прогадал, получив яблоко.
– Ты знаешь, – сказал Борн, похлопывая коня по морде. – Мне кажется, я сочинил свои первые стихи. Слушай!
Наутро выпал снег и сгладил...*
Закончить ему не дали.
– Вот он! – заорал бельмастый. – Наш бог!
Крещёные тут же кинулись к Борну, окружили и его, и Фабиуса, к счастью, не успевшего спешиться, и возок с магистрами.
– Бог! Наш бог! – кричали крещёные и тянули к Борну руки.
Тот морщился и не подпускал их близко.
Фабиус с облегчением размышлял о том, как им повезло, что хотя бы инкуб сохранил магию: «Видимо, магии в нём слишком много. Он же – голая стихия тьмы, – думал магистр. – Эвона как… А вот в человеке-то – слишком много всего намешано… А души людей? Куда же они пойдут теперь после смерти?»
Борн хотел размышлять о стихах, и крещёные быстро ему наскучили.
– Прочь, – сказал он. И видя, что его не понимают, возвысил голос. – ИДИТЕ ПРОЧЬ! НЕТ НИКАКОГО БОГА!
– Бога нет! Он сам сказал мне об этом! – воскликнул бельмастый, в экстазе закатил глаза и рухнул под ноги коню Фабиуса.
Фенрир захрапел, прижимая уши. Магистру Фабиусу стоило большого труда удержать его.
– Зачем вам Бог? – хмурился Борн, видя, что расходиться крещёные не собираются. – Бог не может существовать здесь, у него нет здесь цели. Люди – пища для демонов, потому демоны существуют. Чем должен быть занят ваш бог?
– Он должен учить людей!
– Охранять их своею милостию!
– Дать нам жисть вечную!
– Да что вы будете с ней делать, придурки! – не выдержал Грабус, высунув нос из повозки.
Фабиус фыркнул, осмыслив слова инкуба по-своему.
– А ты подумал о том, что людям-то – совсем не нужны демоны? – спросил он, смеясь – Люди-то демонов не едят!
Маг расхохотался, успокоив этим Фенрира. Тот знал – раз хозяин смеётся – битвы не будет.
Борн почесал надбровье, размышляя.
– Так вы и не увидите их больше. Они не сумеют теперь так ловко входить снизу, если, конечно, вы опять не нарушите договор с миром вещным, развалив его на куски.
– Вещным?
– Прошлый мир ваш – был миром слов, этот – есть мир вещей. Стихии, сплетаясь, создают вещи этого мира. Договор с ними требует веры в эти вещи, а не в огненные глубины Ада.
– А зачем этот договор стихиям? Они чем питаются?
– Восхищением, маг. Они создают мир, чтобы вы любовались им. Их пространство растёт от радости людей.