– Меня никто не посылал, мне самой стало интересно, когда я услышала, как ты…
– Послушай, сеньорита, время позднее, и нам обоим не мешало бы провести остаток ночи лучше, чем начало. Тебя ждет дома няня с теплым молоком, а у меня завтра концерт, и мне надо отдохнуть.
Девчонка что-то быстро соображала: глаза ее как будто покрылись глазурью. Если кто-то ее послал, то этот кто-то выбрал идеального человека: Амадея постоянно взвешивала «за» и «против», ничего не боялась, и голос ее был обольстительно медоточив.
– Тебе не «надо отдохнуть», китайский музыкант. Наверное, врут, что ты не спишь, но даже если врут лишь отчасти, тебе не надо отдыхать так, как другим. Ты хочешь сказать, что боишься Карлуша? Он, конечно, ревнив…
Винсент чуть свел брови: он был не в настроении поддаваться на провокации. Он поднялся и встал перед ней, с неожиданным удовлетворением отметив, что она инстинктивно отодвинулась.
– Если ты пытаешься меня «соблазнить» и спрашиваешь о короле именно поэтому, то дело не в боязни, а в брезгливости, – четко выговорил он последнее слово.
Амадея снова вскочила, но на этот раз из широкого испанского рукава, подрагивая, вылетел узкий клинок. Винсент чуть виновато улыбнулся и аккуратно привлек девочку к себе. От неожиданности она опустила кинжал.
– Обиделась? – тихо проговорил он у нее над ухом. – Зря. Просто мне надо было сфокусировать тебя на мне, а не на твоем заказчике.
Ее кто-то послал, но не объяснил, что делать. Вот ее маленькая пухлая рука с тонкими пальцами, привыкшая решать проблемы единственным способом, поползла вверх по его груди… а тем временем рука Винсента Ратленда с деловитой решительностью подняла лицо сеньориты Амадеи вверх. Гостья увидела, что он уже не улыбается, и узнала взгляд, которым он смотрел сегодня на короля: холодный и ровный.
– Как ты смеешь, – прошептала юная испанка, забыв об обоих вопросительных знаках, не понимая, на чьей стороне теперь находится преимущество, и не выпуская кинжала, упершегося острием в бок противника.
– Без особого труда, – с «подкупающей прямотой» признал Винсент, китайское прошлое которого помнило не одного нападающего с клинком, и зачастую из-за угла. – А сейчас будет вот что. Я скажу тебе неприятную вещь, ты снова дернешься и немедленно почувствуешь укол под правой лопаткой. Знаешь, что это?
Амадея узнала, потому что вышло по сказанному. Она действительно дернулась, а стилет в придерживавшей ее спину правой руке Винсента предупреждающе кольнул ее в спину. Ей пришлось выронить кинжал. Девочка носила с собой нож не для фасона, она умела угрожать и могла защититься, она никогда не сдавалась сразу, но до смерти напугавшее ее невидимое лезвие не ушло от ее спины. Видимо, для демонстрации своих способностей оно показательно разрезало часть шнуровки у нее на талии, и Амадея дель Соль поняла: в кинжальной дуэли она проиграла. Китайскому музыканту ничего не стоит заколоть женщину, причем в спину.
– Мне больно, ты, безродный выскочка, отпус…
Винсент перехватил девчонку свободной рукой за горло и наклонился поближе. Она его раздражала, ее последняя ремарка задела его куда глубже, чем он мог бы себе признаться, а ему хотелось спокойно подумать об этой местной тьме. Вдруг какой-то частью сознания он метнулся в Китай и немедленно вспомнил что-то, что заставило его отпустить и шею испанской гостьи, и ее спину. Он даже толкнул ее прочь, и она отлетела на диван. Он стоял перед ней, и руки его были пусты. «Куда подевался стилет?» – подумала королевская любовница.
– Говори, что собиралась сказать, или убирайся, – наконец сформулировал Винсент и поправился: – Впрочем, нет: говори и убирайся.
– Знаешь, чем закончится, толком не начавшись, твоя музыкальная карьера, если я пожалуюсь тем, кто меня послал? – прошипела Амадея. Furia española[47] наконец проснулась в ней в полной мере, и Винсенту было одновременно интересно и смешно наблюдать за ней.
– Колесованием? Сбрасыванием в колодец инициаций в Кинта де Регалейра? – вздохнул Винсент и пошел к двери. – Ночным нападением и полетом со скалы Круц-Альта? Пожизненным заключением в замке Иф? Галерами? Сколько стоят твои пятнадцать лет, милое личико и гладкие плечи?
Он открыл дверь и повернулся к ней, продолжая:
– Полагаешь, дороже моей музыки или знаний, привезенных из Китая?
Амадея видимо содрогнулась, но не сдалась:
– Глупый маэстро. Вот за «ту музыку», за то, что ты летаешь над землей, за то, что на тебя и только на тебя набросилась тьма с Круц-Альта, за все то, что ты привез из Китая, тебя и колесуют, предварительно выколотив то, чем ты не готов поделиться добровольно. Да, меня прислали. Люди из Кинта де Регалейра. Поделись с ними силой. Иначе тьма с горы настигнет тебя, и не потому, что они властны над нею, а потому, что ты над ней властен. Ты и еще один человек, которого они уже погубили.