— Я ранен, — простонал тот. — Давайте, господа, побыстрее кончайте cette comédie[24]!
Двоехоров, несмотря на звон железа, мигом узнал его по голосу.
— Подпоручик Озерский, вы?! — не переставая рубиться, воскликнул он. — Как вы можете, князь, на своих-то однополчан??.
— Всё!.. — прокричал остальным злодеям раненый. — Мы раскрыты! Порешайте обоих! Да поживей! — И сам, кривясь от боли, снова вступил в баталию.
После этих слов шпаги нападавших стали хлестать с двойной быстротой. Хотя двое из них были теперь увечны, казалось, что к злодеям пришло подкрепление.
От тяжелого меча у фон Штраубе уже начинала онемевать рука. Легкость шпаг из недостатка стала превращаться в преимущество противников. И Двоехоров явно утомился уже, сам выпадов больше не делал, только парировал, к тому же не всегда удачно, ибо (барон не заметил когда) получил еще один укол в плечо.
Сам фон Штраубе уже несколько раз мог быть убит, но его по-прежнему спасала кираса.
— На нем латы! — крикнул разоблаченный подпоручик Озерский. — Не колите в грудь, господа! Колите его в горло, в глаз!
После этих слов стальные жала шпаг замелькали у самого лица рыцаря. Мысленно фон Штраубе уже стал читать последнюю в своей жизни молитву к Господу, ибо понимал, что долго им так вдвоем с Двоехоровым не продержаться против восьмерых. Похоже, его высокому предназначению суждено было оборваться на этой булыжной мостовой…
И вдруг он увидел позади нападавших огромную фигуру в мальтийском плаще.
— Отец Иероним! — воскликнул он. — На нас напали! Зовите караул!
Но никакой караул не нужен был могучему слепцу. Раздвигая уличных зевак он безошибочно направлялся на звон железа и на голос фон Штраубе. В руке он уже держал свой широкий палаш, всегда отточенный как бритва.
Барон ощутил порыв ветра — это клинок Иеронима прошелся перед самым его лицом. Шеи нападавших не были помехой для этого клинка — с первого же маху три отсеченные головы, как кочаны капусты, подпрыгивая на булыжниках, покатились по мостовой.
В один миг была одержана решительная победа. Отец Иероним, правда, еще раз отвел для удара свой страшный палаш, но сие было уже избыточным.
— Уходим, господа! — успел крикнуть князь Озерский, и злодеи мигом отпрянули, не решаясь более подступиться. — Головы, головы подберите! — скомандовал князь.
Один из нападавших быстро сложил откатившиеся головы с масками на лицах в свой плащ.
— Нельзя им позволять!.. — с трудом сумел проговорить Двоехоров, но сам он настолько изнемог в баталии, что уже не находил в себе силы двинуться с места — в окровавленном мундире и лосинах стоял, прислонясь спиной к карете и тяжело дыша.
Тот, с плащом, быстро управился со своим делом, и нападавшие мигом исчезли в здешних ранних сумерках.
— Эх, жаль… — вздохнул Двоехоров. — Головы надо было бы немедля в Тайную экспедицию. По головам их бы там всех в один миг… А так знаем только одного Озерского — затаится же, шельма, наверняка.
Слепца, однако, мало интересовали и отрубленные головы, и здешняя Тайная экспедиция. Он уже вложил в ножны палаш и приобнял фон Штраубе за плечи:
— Ты не ранен, сын мой?
— Кажется, нет, — проговорил барон. — Но если бы вы, отец мой, вовремя не подоспели, через минуту-другую был бы убит, без сомнения… Каким образом вы, однако, столь своевременно появились тут?
— То Господь меня привел и руку мою направил, — сказал слепец. — Вот вы и живы по воле его. Господь все дарует своевременно — кому жизнь, кому смерть.
— Что ж, можем ехать во дворец, — как ни в чем не бывало вступился Двоехоров.
— Но вы ранены, — сказал фон Штраубе, — вам сейчас нужен бы лекарь.
— Пустяк, — отозвался бравый капрал. — Такой пустяк службе гвардейца не помеха. А вот не доставить вас по приказу его императорского высочества, это при службе в гвардии большой позор.
— Быть может, я сам доеду? — предложил фон Штраубе.
— Никак невозможно, — с решительностью сказал гвардеец. — Говорю ж вам — приказ у меня. Тем более при такой позиции. — Он кивнул на обезглавленные трупы, распростертые на мостовой. — Только теперь уж я поеду с вами одной карете, а то как бы чего опять…
— Но наша лошадь пала, — напомнил фон Штраубе.
— Ну сие не беда, — отмахнулся Двоехоров, — сие мы уж как нибудь…
Только сейчас к ним поспешал кем-то, видимо, кликнутый городовой.
Двоехоров приветил его ударом в зубы: