— Он и об этом нашем разговоре вам поведал… — еще более хмурясь, проговорил граф. — Но если знаете также и вы, и бог знает кто еще, то согласитесь, что круг подозреваемых лиц расширяется. О нет, вас я, разумеется, ни в чем таком не подозреваю, князь! Указываю лишь на некоторый изъян в ваших рассуждениях.
— Никакого изъяна, граф, — сказал Бурмасов, глядя на него совершенно вдруг трезвыми глазами. — Покушения начались тотчас по выходе барона из кареты. Причем самое первое было столь необычно по замыслу, что указывает на слишком хорошую осведомленность о всяких средневековых ловушках; полагаю, что и вам они также известны.
— Не кажется ли вам, князь, что это уж слишком? — сурово спросил граф.
— «Слишком» бывает только водка после шампанского, — отозвался Никита. — Ну да это так, присказка. Нет-нет, граф, вы тут вне подозрений, ибо сидели в карете, когда та ловушка сработала… Над ловушкой, впрочем, голову еще предстоит поломать… А вот следующее покушение было (вы, должно быть, знаете) совсем иным…
— Это когда восемь офицеров со шпагами на него напало по пути во дворец?
— Оно самое. И случилось оно уже к вечеру. Кто-то же сообщил сим офицерам о неосторожных Карлушиных словах. Только то могло быть причиной — личным врагами, я уверен, он еще не успел обзавестись… Однако же кто, кроме вас, престолонаследника да Карлушиного спасителя Христофора, знал о его вызове во дворец? Престолонаследник в качестве доносчика вроде бы отпадает, Христофор — тем более; кто ж у нас в таком случае остается?
— Ваши намеки, князь!.. — от гнева комтур вскочил.
— Спокойнее, спокойнее, граф. Я вовсе не высказываю подозрения против вас, а просто хочу вам показать еще один изъян в вашей логике. Тем более что даже и при желании не могли бы заговорщикам донести. Ваша персона слишком заметна, пешком вы по городу не перемещаетесь; если бы пожелали кому-нибудь донести, то вызвали бы к дому экипаж, а это потребовало бы времени, за которое Карлуша успел бы доехать до дворца.
Успокоенный, что его не подозревают в предательстве, комтур снова уселся в кресло.
— Что ж, — сказал он, — признаю, князь, логика у вас есть. Однако вы, кажется, хотели поведать о каком-то изъяне в моей логике. Слушаю вас.
— Извольте, — кивнул Бурмасов. — Только что мы обрисовали круг лиц, знавших об этом вызове во дворец. Повторим — сколько ж их?
— Ну… — начал считать граф. — Я — это раз. Далее престолонаследник. Затем этот офицер, — он кивнул на Двоехорова, только лишь начинавшего прислушиваться к их разговору. — Наконец, сам барон, коему доносить на себя нет никаких резонов. Итого выходит четверо. Да, никого не забыл! Меня вы, я так понимаю, уже исключили; так на кого же вам указывает ваша логика?
— Скажу… Только сперва позвольте, граф, предложить вам небольшое умственное упражнение. Посмотрите повнимательнее на этот столик и перечислите все до единого предметы, кои наблюдаете на нем.
Комтур посмотрен на лафитный столик с резными ножками, стоявший возле окна.
— Чую какой-то подвох, — сказал он. — Может, на нем какие-нибудь мелкие, невидимые предметы?..
— Ах, опять мнятся вам какие-то карлики-невидимки, — улыбнулся Бурмасов. — Заверяю вас, никакого в этом роде подвоха нет, все вполне зримо. Ну-с, граф, перечисляйте смело, я жду…
— Во-первых, хрустальный графин для ликера… — начал граф. — Надеюсь, описывать его нет нужды?
— Нет, — сказал Никита, — вы просто перечисляйте. Итак, бутылка. Далее?
— Далее… Блюдце, на коем графин стоит… Рядом — две хрустальные рюмки. — Он покосился на Никиту, пытаясь понять, не допустил ли какой оплошности.
— Не смею оспорить, — подбодрил его тот. — Продолжайте, граф, продолжайте…
— Далее… Вазочка с конфетами… Сколько их там, надобно говорить?
— Бог ты мой! — воскликнул Бурмасов. — Да и сам этого не знаю! Не ждите каждый раз каких-нибудь каверз, граф, перечисляйте смелее.
— Книжица в кожаном переплете для записей… Ножичек с перламутровой рукояткой для очинки пера… Еще ножичек для разрезывания фруктов… Медальончик с изображением… — Он привстал с кресла, чтобы разглядеть… — С изображением некоей дамы…
— Да, это Амалии, — слегка поморщился Никита. — Давно бы выбросить пора. Гм, а его я бы и не назвал — отсюда, с моего места, не видно… Ну, это всё?