— Не знаю.
— Погоди. Прошу, будь со мной откровенен.
Он снова встретился с ней взглядом и перевел дух.
— Прекрасно. Да, вы изменились. Сильно.
— В худшую сторону?
— Не уверен. Вы не столь безрассудны, как раньше. Вы лучше владеете собой. Вы стали мудрее. Это хорошие перемены.
— Но?
На мгновение он отвел взгляд, смущенно улыбаясь уголками рта:
— Но вы также стали осторожной. Слишком осторожной. Вы все время так беспокоитесь о том, чтобы не ошибиться, чтобы ничего из того, что вы делаете, не шло вразрез с теми изменениями, которые вы пытаетесь осуществить в Нале, что вы кажетесь… нерешительной или даже слабой.
Она кивнула, стараясь не показать ему, насколько его слова задели ее. Как-никак, она просила его быть честным.
— А сами эти изменения? Их ты тоже не одобряешь?
Он нахмурился:
— Я не могу одобрять или осуждать их. Это дело — не моего уровня. Даже если бы оно было моим, я бы не осмелился его комментировать. Вам это должно быть известно.
— Но ты думаешь, что попытка изменить Наль была ошибкой.
— Вообще-то, нет. Я думаю, что Наль нуждается в переменах, если хочет выжить. Старые методы управления, методы Седрика, губили нас. И если мы действительно заботимся о сохранении мира с магами Тобин-Сера, мы должны найти иной способ правления.
Она едва верила в то, что слышит, и отчаянно хотела считать, что он говорит ей правду.
— Спасибо, — сказала она. — Мне нужно было это услышать.
— Я не поэтому сказал то, что сказал.
— Приятно слышать.
— Если быть вполне откровенным, я должен сказать, что, по-моему, вы ожидаете слишком быстрых перемен. Вы можете издать новые законы и считать людей виновными, когда они их нарушают, но вы не сможете заставить людей изменить свои привычки. Вам нужно быть терпеливей. Люди в квадах целую жизнь жили по одним и тем же обычаям, а вы враз изменили их. Им необходимо время, чтобы перестроиться. А некоторым это не удастся.
Она кивнула, снова выглядывая в окно:
— Ты прав. Постараюсь это запомнить.
— Вы мне так и не ответили, — напомнил он. — Какое все это имеет отношение к тому, что вы защищаете Премеля?
Она провела рукой по волосам:
— Он сказал мне, что помогал Марару, потому что считал, что я веду Наль к гибели. Он сказал, что я пытаюсь превратить его в Уэрелла-Наль. Он сказал, что также в ПСБ есть и другие, которые думают, как он.
Джибб неохотно кивнул:
— Возможно, это и так. Но это не оправдывает того, что он сделал.
— Да. Но, может, из этого следует, что и я отчасти виновата. Может, я слишком многого требовала.
— Это же смешно. Премель — предатель. Он не заслуживает того, чтобы вы входили в его положение или чувствовали себя виноватой. Определенно, он не сделал ничего, чтобы заслужить подобное отношение.
— Ошибаешься, — сказала она, глядя на Джибба. — Он спас тебе жизнь. Я в неоплатном долгу перед ним.
Джибб отклонил это замечание взмахом руки, но снова отвел взгляд.
— Ты не можешь просто отмахнуться от этого, Джибб. Как бы ты ни рассматривал его поступок, ты не можешь отрицать, что он беспокоится о тебе.
— Он избрал странный способ, — сказал Джибб со страдальческим выражением на лице. — Вы — не единственная, кого он предал.
— В каком-то смысле, единственная. Одно мне совершенно ясно — мысль о том, что нужно убить тебя, оказалась для него невыносимой. За эти три дня, с того момента, как ты узнал, что он сделал, подумал ли ты, как ему должно было быть тяжело признаться мне во всем?
Он уставился на нее.
— Нет, — наконец, ответил он. — Наверное, нет.
— А следовало бы. Возможно, это бы объяснило тебе, чем ты ему обязан.
Джибб покачал головой, чувствуя себя очень неловко:
— Я бы предпочел не думать на данную тему. Было бы легче, если бы мы могли наказать его и покончить с этим.
Мелиор улыбнулась:
— Когда я в последний раз облегчала тебе жизнь?
Джибб засмеялся.
— Подумай об этом, Джибб. Поговори с ним. Несмотря на все, что он сделал, я думаю, что он по сути своей порядочный и верный человек. И я убеждена, что до того, как все это закончится, нам потребуется его помощь.
Он сжал губы в тонкую линию, как делал всякий раз, когда Мелиор просила его сделать то, чего он не хотел. Вообще, это нечестно с ее стороны, подумала она, улыбаясь про себя. Он никогда не мог отказать ей.
— Хорошо, — наконец, сказал он. — Я об этом подумаю.
— Спасибо. — Она снова улыбнулась ему. — Знаешь, — сказала она, — я почти рада, что тебя ранили.