Он сможет это сделать. У него было очарование и убеждение. Он всегда был способен оперировать тайным организмом Астра Милитарум для своей выгоды.
— Ты знаешь, где ключи?
Он обернулся. Подошел Вайлдер.
— Какие ключи? — спросил Бленнер.
— Ключи к медицинскому трейлеру. Похоронные сотрудники хотят уйти, и я их не виню. Они не хотят забирать гроб с собой. Я сказал, что мы разместим его в трейлере.
Бленнер кивнул.
— Я думаю, что они у Мерина, — сказал он. Он выкрикнул имя Мерина.
Вайлдер вытащил набедренную фляжку и сделал глоток, пока они ждали, чтобы Мерин присоединился к ним. Он предложил ее Бленнеру, который тоже немного опрокинул.
— Я говорил с ними, — сказал Вайлдер.
— С кем?
— Плакальщики, — сказал Вайлдер. — Нанятые плакальщики.
— Они не могут оставить тело женщины здесь, на самом деле. Оно должно быть закопано.
Вайлдер пожал плечами.
— Мне все равно, — ответил он.
— Они завтра вернутся? — спросил Бленнер. — Они перенесут службу?
— Сам их спроси, — сказал Вайлдер. — Я сказал, мне все равно.
— Может быть, мы сможем забрать гроб с собой во дворец... — задумался Бленнер.
— В любом случае, я говорил с ними, — сказал Вайлдер.
— И?
— Я спросил, сколько стоила эта служба и все остальное.
— Мальчик платит за все. Личные деньги. Я тебе об этом говорил.
Вайлдер кивнул. Он сделал еще один глоток.
— Говорил. Есть идеи, сколько это стоит?
Бленнер помотал головой. Вайлдер показал цифру.
Бленнер посмотрел на него с широкими глазами. Он снова взял фляжку у Вайлдера и выпил.
— Ты шутишь?
Вайлдер покачал головой.
— Мальчик при деньгах, — сказал он. — Он просто выложил такие деньги. Это была тройная сумма, из-за коротких сроков.
— Святой Трон, — прошептал Бленнер.
— Они и мы, Бленнер, — сказал Вайлдер. — Огромное и вечное разделение между псами войны, как мы, кто ползает в грязи, и высокорожденными, которые могут делать все, что они, фес их, захотят.
— Опять, вы, двое, говорите о социальной политике? — спросил Мерин, заходя под навес с Гендлером.
— Ой, ну знаешь, как обычно, — сказал Бленнер.
— Я просто сейчас говорил комиссару, насколько глубоки карманы у ребенка, — сказал Вайлдер.
— Ты можешь поделиться с ними деталями, Якуб, — сказал Бленнер.
Вайлдер не ответил. Он повторил цифру Мерину и Гендлеру. Мерин присвистнул. Лицо Гендлера стало красным от гнева.
— Это заставляет меня хотеть перерезать маленькому ублюдку глотку, — сказал он.
— Тише, тише, Диди, — сказал Мерин.
— Ну же, Флин. Он мерзкий маленький засранец. Он гаково высокомерен.
— Диди, мы все знаем, что ты точишь топор на элиту Улья Вервун, — сказал Мерин.
— И Гаунта, — прямо сказал Вайлдер.
— Посмотрите на себя, — рассмеялся Мерин, кивая на Вайлдера и Гендлера. — Диди, у которого война украла его владение имуществом по рождению, и капитан, кипящий враждебностью к человеку, которого он винит в смерти брата… Или, по меньшей мере, в потерянной репутации его брата. Вы оба смешны.
— Ты тоже презираешь Гаунта, — резко бросил Гендлер. — Он стоил тебе твоего мира.
Мерин кивнул.
— Да. И я бы хотел видеть, как он страдает. Но жалобы и стоны за его спиной вряд ли продуктивны. Вы должны делать то, что я делаю. Возьмите эту ненависть и заставьте ее работать на себя.
— Ага? — оскалился Вайлдер. — И как ты это делаешь?
— Ну, — сказал Мерин с пожиманием плечами, — для начала, я открыто не говорю о мести Гаунту, или его жопошному сыну, или высоким шпилям аристократии Вергхаста, или нанесению любого другого зла перед фесовым комиссаром.
Он посмотрел на Бленнера.
— Возможно, мудро, — сказал Бленнер. — Он – мой друг.
— Да? — спросил Гендлер. — Друг? Кажется, что он относится к тебе, как к дерьму, на регулярной основе.
Бленнер открыл рот, чтобы ответил, затем решил ничего не отвечать.
— Вы все упускаете суть, — тихо сказал Мерин. — Вы все слишком заняты собственными обидами. Вам нужно научиться длинной игре.
Он подошел к одной из печек, и продегустировал содержимое кастрюли. Он скривил лицо и сплюнул.
— Гаунт во дворце, — сказал он. — В стороне, и, вероятно, слишком хорош, чтобы снова смешаться с такими, как мы. Подразделение идет на передовую, и фес знает, вернутся ли они назад живыми. Мы здесь одни. Мы главные.