— Где Далин? — спросил Баскевиль.
— В грузовике, присматривает за ребенком Гаунта, — сказал Мерин.
— Я пойду и спрошу его, знает ли он, что Йонси может прятаться, — сказал Баскевиль.
— Я начну искать, — сказал Домор. Он повернулся к Элоди и Юнипер.
— Где вы в последний раз видели ее? — спросил он.
Голос говорил в ночи. Он говорил во взрывах артиллерийских обстрелов, в отдаленном реве огненных штормов, в выстрелах минометов.
Это был старый голос, теневой голос. У него не было слов; он просто говорил о войне звуками, сделанными войной.
Но смысл был ясным. Настолько ясным, что, казалось, он заглушает все звуки и неистовство, повисшие над Элтатом.
В голубой темноте неосвещенной пустоши рядом с размещением, Йонси пряталась в куче каменных обломков. Настало время. Папа говорил ей, что настало время. Время вернуться домой. Время быть храброй и вырасти. Время вернуться к Папе.
— Я не хочу! — прошептала она, вытирая слезы с глаз грязными запястьями. Затем она пожелала то, что не произнесла. Кто-нибудь мог ее услышать.
Кто-то услышал ее.
Кто-то был близко. Она могла слышать ботинки, хрустящие на камнях в темноте вокруг нее. Люди двигались.
Люди шли к ней. Готовые или нет.
— Что ты, в точности, делаешь, Луна?
Фейзкиель прекратила делать снимки, и опустила свой маленький карманный пиктер. Бленнер стоял в дверном проеме душевой.
— Регистрирую место действия, — сказал она. — Или ты уже это сделал?
— Я? Нет, — сказал Бленнер. — Зачем? Зачем бы мне?
— Три смерти в размещении, — сказала она. — Мы не можем сохранить место действия, так что нам нужно столько доказательств, сколько мы можем получить.
— Доказательств? — спросил Бленнер. — Доказательств чего?
— Ты серьезно, Бленнер?
— Тут все понятно, — резко сказал Бленнер. — Ради феса, Луна… Гендлер сошел с ума. Вайлдер был при деле. Они напали на дочь Гаунта, затем Эзра...
Произнося каждое имя, Бленнер сердито указывал на разные отпечатки крови на стенах и полу старой душевой. Фейзкиель начала делать снимки каждого темного пятна.
— Прекрати это! — резко бросил Бленнер.
— Этот инцидент – уже достаточно плохой, — сказала Фейзкиель. — В любом случае, будет ордер на рассмотрение дела, но дело в том, что вовлечен ребенок Лорда Милитанта? Ты думаешь, что Гаунт просто оставит это в обычном полевом отчете?
Бленнер беспомощно пожал плечами.
— Он захочет узнать обо всем. Эзра был его другом, и... — Она замолчала. — Предполагается, что ты его друг, Бленнер. Его старейший, дорогой друг. Какого черта ты не делаешь это для него? Почему ты не делаешь это, как его друг и комиссар, и не оборачиваешь это в поклон для него? Я имею в виду, безукоризненно? Почему не делаешь все, от себя зависящее? Почему ты не делаешь это для него?
— Я казнил ублюдка, который...
— Просто уйди с дороги, Бленнер. Я разберусь с этим.
— Тут не с чем разбираться, — раздраженно сказал Бленнер. — У меня есть полный отчет. Мерин был свидетелем этого. Тут нет ничего, чтобы...
— Я разберусь с этим, я сказала. Мой отчет, мое дело.
— Фесову минуточку, леди! — крикнул Бленнер. — Тебя здесь даже не было!
— Точно. Процедурное положение Официо Префектус четыреста пятьдесят шесть дробь двенадцать. Независимый осмотр любого серьезного или важного преступления. Ты что даже не знаешь фесовых инструкций? Почему я не удивлена? Это не может быть твоим, потому что ты присутствовал при инциденте. Полномочия на упрощенные судопроизводства распространяются только на дела. Выметайся, Бленнер. Мое дело, с данного момента.
Она, внезапно, остановилась, и огляделась.
— Что это было? — спросила она.
— Что было что?
— Этот шум? Снаружи? Это прозвучало, как медицинская пила.
Люди нашли ее. Йонси посмотрела вверх.
Восемь фигур стояли вокруг нее в мрачных каменных обломках. Мужчины. Солдаты. Маски скрывали их лица.
— Уходите! — сказала она. — Уходите!
Она закрыла голову руками, чтобы не видеть их.
Сыны Сека подняли свое оружие и подошли ближе.
— Может быть, здесь? — с надеждой сказала Элоди.
— Ей нравилось играть на открытой местности, — сказала Юнипер, спеша среди них. — Там, сзади, среди обломков. Иногда она играла в прятки.
— Мы посмотрим, — сказал Домор. Он подстроил свою аугметику для низкой освещенности. Позади размещения, за границей фонарей двора, было темно, как смоль, и территория была неровной и открытой.
Они остановились и осмотрелись.