Стук стал громче.
Призрак почувствовал боль. Легкую, далекую, но, тем не менее, боль. Он чувствовал ее в своих фантомных конечностях, своей спине, своей шее. Послевкусие от агоний, которые он испытал в смерти, пришло с ним на другую сторону вуали, чтобы мучить его тень.
Как подходяще. Как подобающе предательской натуре Вселенной. Только в смерти заканчивается долг, но боль с этим не заканчивается. Это то, что священники и иерофанты вам не говорят. Смерть – не последнее освобождение от боли. Боль остается с вами. Она прицепляется к вам навсегда.
Какой еще лжи его научили за его краткое существование? Открытие заставило его захотеть проклясть имена тех, кто дал ему жизнь, тех, кто притворялся, что любит его, тех, кто требовал его верности. Это заставило его захотеть проклясть сам Трон за то, что ему говорили, что смерть была каким-то типом умиротворяющей награды.
Это заставило его захотеть проклясть всё.
Призрак открыл рот.
— Пошли все нафес, — сказал он.
Его дыхание паром вырвалось в воздух. Его кожа была холодной.
Погодите, дыхание?
Стук стал громче.
Это была кровь, что стучала в его ушах.
Внезапно, он снова мог слышать. Внезапно, его мир был полон шума: его собственное неровное дыхание, крики и стоны тех поблизости, вой тревог, громкий скрежет корпуса и суперструктуры корабля.
Снова появилась гравитация.
Моечные машины и ограничительный болт упали на палубу. Призрак тоже упал. Он ударился о поверхность, которая была скользкой от наледи, и ударился он сильно. Все воздушные пространства и кровеносные сосуды в его теле подстроились к гравитации. Он наполовину задохнулся, когда его трахея согнулась. Его легкие паниковали. Его живот заколыхался, как наполовину заполненный бурдюк с сакрой. Повсюду вокруг себя он услышал удары, и осознал, что это были звуки каждого свободного предмета на борту старого корабля, которые падали на палубу. Внутри Армадюка был дождь из вещей и людей.
Призрак поднялся на ноги. Он был неустойчив. Призрак был создан для плавания, не для ходьбы. Каждая его часть болела.
Он нашел свою лазерную винтовку на палубе поблизости. Он поднял ее руками, которые не работали так хорошо, как бы ему хотелось. Может призрак трогать вещи? Видимо так.
Возможно, это было какое-то наказание. Возможно, его отозвали назад к смертности для одного последнего долга. Тогда, еще одна ложь. Даже в смерти долг ни феса не заканчивается.
Призрак пошел по коридору. Он услышал хныканье. Он увидел молодого Белладонского солдата, одного из нового пополнения, сидящего на палубе спиной к стене, со сжатыми зубами, нянчащего сломанное запястье. Парень посмотрел вверх на Призрака, когда тот вырос перед ним.
— Что произошло? — спросил парень.
— Я мертв? — спросил Призрак.
— Что?
— Я мертв?
— Н-нет. Нет, сэр.
— Откуда ты знаешь? — спросил Призрак.
Он увидел ужас в глазах парня.
— Я н-не знаю, — сказал парень.
— Я думаю, что я мертв, — сказал Призрак. — Но ты нет. Ты можешь ходить. Иди в лазарет. Считай, что мы на второй инструкции.
— Да, сэр.
Юноша вздрогнул и с трудом поднялся на ноги.
— Иди, — сказал Призрак.
— Что вы собираетесь делать?
Призрак это обдумал.
— Я не знаю. Но я считаю, что у Бога-Императора для меня припасена какая-то цель, и это оружие предполагает, что в нее будет вовлечено убийство.
— Значит что-то, в чем вы хороши, — сказал парень, пытаясь казаться храбрее, чем он, фактически, был.
— Да?
— Знамениты, сэр.
— Как тебя зовут?
— Тист, сэр.
— Иди в лазарет, Тист.
Парень кивнул и захромал прочь.
Поблизости были двое из экипажа корабля, палубные рядовые. У одного сильно текла кровь из глубокого пореза вдоль переносицы. Другой пытался поднять все промаркированные машинные детали, которые гравитация выбросила из его тележки.
— Что произошло? — спросил их Призрак.
Человек с кровотечением посмотрел на него.
— Понятия не имею, — сказал он. — Такого раньше никогда не происходило.
Левая сторона верхней губы Призрака слегка изогнулась в разочарованной усмешке. Он отвернулся. Он практически ничего не знал о пустотных кораблях, но он был уверен, что это было то, о чем их предупреждал командир. Командир. Командир. Как его звали? У Призрака были большие трудности вспомнить что-нибудь о своей жизни. Это было не так давно.