Гаунт кивнул.
— Если это его намерение, — сказал он. — Да, так будет мудро. Какую защиту мы сейчас можем организовать...
— Сэр! — произнес Келведон.
Дарулин обернулся, чтобы посмотреть.
— Вражеский корабль разрядил свои орудия, — сказал Келведон, изучая тактический дисплей. — Он перенаправляет энергию на двигатели.
На дисплее, гигантская тень начала двигаться.
Боевой корабль Архиврага, черный, как ночь, начал двигаться. Звездный свет сверкал на голых металлических контрфорсах, которые линовали угольно-черный корпус. Его острый нос поднялся, как выпрыгивающий из воды кит, затем он плавно заложил вираж и рванул в глубокий космос.
Поврежденные сенсоры Армадюка отслеживали его путь по тепловому следу, пока он удалялся от них прочь на шестьдесят, восемьдесят, тысячу километров.
Затем Мастеру Техники пришлось отсоединиться от стратегиума ради собственной безопасности. Его плоть начала дымиться, и он больше не мог формировать членораздельные слова. Дисплей стратегиума погас.
К тому времени, Тормаггедон Монструм Рекс уже был в миллионах километров, исчезнув в звездном поле.
XI. МИР-КУЗНИЦА УРДЕШ
Гром прокатился по Великому Заливу Элтата. Был пик лета, и воздух был покрыт дымкой, которая делала низкое, широкое небо ярко-серым. Кучи облаков, бегущие над широким заливом и морем за ним, были, как перевернутые горы, темные и зловещие, как фантомы. Молнии шипели, как вены в мертвой плоти неба.
Это был не конец летнего шторма, хотя изменения в погоде предполагались до наступления ночи. Это была электромагнитная ударная волна от того, что большой корабль входил в атмосферный слой.
Замедляясь, Высочество Сир Армадюк скользил сквозь облачный покров, войдя в жесткий солнечный свет, омываемый потоками дождя. Он оставил длинную борозду в системе облаков позади себя, как палка, которую провели по старому снегу, дорожка, которой понадобится несколько часов, чтобы исчезнуть.
Он низко опустился над морем. Он быстро летел, выходные отверстия его двигателей реального пространства сияли синим, но он, так же, хромал. Это был залатанный выживший, покрытый швами и сваркой, его сломанная челюсть была наглухо завязана проволокой после битвы. Понадобилось шесть недель, чтобы добраться до Урдеша, и эта поездка была осуществлена, благодаря безумным ремонтам на ходу, постоянным упрашиваниям, отчаянным компромиссам и чистой силы воли.
В атмосфере, он производил ужасный шум: жужжащие, вибрирующие, грохочущие вопли запыхавшихся двигателей, усталой механики и напряженных гравитационных систем. Его звук грохотал над заливом, как рваный гром, как барабан, наполненный свинцом, который пинком скинули с длинной лестницы.
Его громада была уродливой, почерневшей и обожженной. Три огромных раны шрамами украшали его перегретые борта, и один из четырех двигателей реального пространства не работал, черная впадина, из которой вытекали тонны жидкой сажи и воды. Он оставлял длинный, грязный след из испарений и маслянистого черного дыма за собой, дым, который вырывался из выхлопных труб, как дым из трубы локомотива. Куски грязного льда отшелушивались от его корпуса, пока воздух обдирал его, забирая краску и покрытие корпуса с собой. Куски льда улетали прочь, падая, как глубинные заряды в океан внизу, так что для береговых наблюдателей Армадюк выглядел так, как будто он осуществляет бомбардировку с малой высоты.
Пар облегал его верхнюю часть корпуса, кружась в зоне пониженного давления, и следа дикой статики вспыхивали и схлопывались вокруг его мачт.
Он летел вдоль залива. К западу от него, находившийся на гравитационном якоре на высоте в полтора километра над морем, боевой корабль Наяд Антитор располагался, как плывучий континент, наполовину скрытый морским туманом, Имперский крупный боевой корабль размером в девять раз больше, чем непреклонный Армадюк.
Три перехватчика класса Фауст, которые направляли Армадюк сквозь флотилию, заполонившую высокую орбиту, вылетели из облаков боевым строем, и снова заняли свои места в качестве наконечника стрелы, летя впереди Армадюка и моргая своими фонарями. Наяд Антитор запульсировал своими главными прожекторами. Вокс-связь вопила приветствиями корабль-корабль. Пролетая мимо носа Наяд Антитора на расстоянии десяти километров, Армадюк заморгал своими прожекторами, отдавая формальный салют. На обоих кораблях, экипажи стояли и творили символ аквилы, смотря в направлении другого корабля, когда Армадюк пролетел рядом со своим прославленным кузеном.