— Никогда, — сказал человек. — Ни разу за десять лет.
Гаунт отдал честь с прямой спиной.
— Лорд генерал, — сказал он.
Бартол Вон Войтц подошел нос к носу к Гаунту. Он все еще был большим человеком, но его лицо было разлиновано болью. Дождевые капли капали с его тяжелой бороды.
Он мгновение смотрел Гаунту в глаза, а затем обнял его. В его объятиях было огромное намерение, но очень мало силы. Гаунт не знал, как отреагировать. Он стоял, чувствуя себя неловко, пока генерал не отпустил его.
— Я им всем говорил, что ты вернешься, — сказал Вон Войтц.
— Рад вас видеть, сэр.
— Я им говорил, что смерть – это не фактор в вычислениях Ибрама Гаунта.
Гаунт кивнул. Он подавил желание высказать резкую реплику. Яго был в прошлом, далеко в прошлом для Вон Войтца, чем для Гаунта. Генерал был приличным другом и союзником в ранние дни, но он ужасно использовал Гаунта и Призраков на Яго. Раны и потери все еще были свежи.
По крайней мере, для Гаунта. Для Гаунта, они были свежи на пять лет. Для Вон Войтца прошел долгий срок, и жизнь, явно, одолевала его другими проблемами.
Вон Войтц, очевидно, не видел сдержанности на лице Гаунта. Кроме того, глаза Гаунта стали нечитаемы.
Глаза, которые у меня есть только из-за тебя, Бартол.
Вон Войтц осмотрел его сверху донизу, как отец, приветствующий ребенка дома после долгой учебы в Схоле, изучая его, чтобы увидеть, как он вырос.
— Ты – герой, Брам, — сказал он.
— Это слово применяется слишком свободно и слишком часто, генерал, — сказал Гаунт.
— Чепуха. Ты вернулся в чести и славе. Чего ты достиг... — его голос затих, и он покачал головой.
— У нас будет время все обсудить, — сказал он. — Обсудить многие вещи. Подробный отчет и тому подобное. Много чего обсудить.
— Мне дали понять, что магистр войны желает получить мой доклад.
— Так и есть, — кивнул Вон Войтц. — Как и все мы.
— Канцелярия магистра войны устроит аудиенцию, — сказал помощник рядом с Вон Войтцем.
— Ты помнишь моего человека, Брам? — сказал Вон Войтц.
— Тактик Байота, — кивнул Гаунт. — Конечно.
— Теперь Главный Тактический Офицер, Группа Пятой Армии, — кивнул Байота. — Рад вас снова видеть, полковник-комиссар.
— Я хотел быть одним из тех, кто встретит тебя, Брам, — сказал Вон Войтц, — лично, когда ты ступишь на твердую землю. Потому что мы команда.
— Команда.
— Штаб в суматохе, знаешь ли, — сказал Вон Войтц. — Какую ты создал шумиху. Но я настоял, что это должен быть я.
— Я не ожидал, что мой спуск на берег будет засвидетельствован Лордом генералом, — сказал Гаунт.
— Другом, Ибрам, — сказал Вон Войтц.
Гаунт замешкался.
— Если вы так говорите, сэр, — ответил он.
Вон Войтц мгновение изучал его. Дождь продолжал капать с его бороды. Он печально кивнул, как будто признавая право Гаунта на обиду.
— Да, в самом деле, — тихо сказал он. — Я так сказал. Этот разговор мы должны провести за парой стаканов амасека. Не здесь.
Он посмотрел вверх в дождь.
— Это не самое гостеприимное место. Я прошу прощения, что место твоего возвращения не более великолепная сцена.
— Что есть, то есть, — сказал Гаунт.
— Не только погода, Гаунт, — повернулся Вон Войтц и положил руку на плечо Гаунта, как будто собирался повести его во внутренние помещения под доком. — Урдеш, — сказал он. — Это кровавое месиво.
Гаунт слегка напрягся.
— Когда вы используете слова, как «месиво», Бартол, — сказал он, — это всегда преуменьшение. Эвфемизм. И я тотчас ожидаю, что за этим последует какое-то описание того, как Призраки смогут вытащить вас из этого ценой своих жизней.
Настала тишина, кроме стука дождя в доке и по навесам.
— Я заявляю, сэр, — сказал Казадер, — что человек не должен так говорить с Лордом генералом. Вы обязаны немедленно извиниться и...
Вон Войтц резко поднял руку.
— Спасибо вам, Полковник Казадер, — сказал он, — но мне не нужно, чтобы вы защищали мою честь. Полковник-комиссар Гаунт всегда говорит то, что у него на уме, и поэтому я ценю его, а, так же, именно поэтому он все еще полковник-комиссар. То, что он сказал, было правдой, подкрепленной горячим темпераментом, без сомнения, но, все-таки, правдой.
Он посмотрел на Гаунта.
— Урдешская Война будет закончена благодаря хорошей тактике и сильному командованию, Гаунт, — сказал он. — Она ничего не потребует от тебя или твоих людей. Реальное месиво – это крестовый поход. Образ действий изменился, Брам, и эти дни, вероятно, лучшее время для правды и откровенного разговора. Это такой момент, Брам, один из таких моментов, которые запоминает история.