— Мое отношение со временем и историей слегка исказились, сэр, — сказал Гаунт.
— Вы испытали провал во времени, так ведь? — спросил Байота.
— Авария при переходе из варпа, — сказал Гаунт.
— Ты пропустил время, — сказал Вон Войтц, — но это время теперь может быть твоим. Оно должно принадлежать влиятельному человеку.
— У меня есть влияние? — спросил Гаунт.
Вон Войтц тихо засмеялся.
— Больше, чем ты даже можешь представить, — ответил он, — и будет еще больше. Давай поговорим, где-нибудь подальше от этой омерзительной погоды.
XII. БЕЗОПАСНОЕ МЕСТО
Под собой, сквозь сильный дождь, Гол Колеа наблюдал, как Армадюк избавляется от своего содержимого.
Он стоял на наблюдательной платформе, расположенной высоко на суперструктуре корабля. Платформа автоматически выдвинулась, когда открылись люки корабля. Внизу, как муравьи, медленные процессии людей шли по накрытым мостикам в док, и тяжелые машины везли вниз паллеты, нагруженные грузами и материалами.
Он чувствовал холодный воздух, слабо затуманенный нефтепродуктами и дождем. Он чувствовал холодный ветер на коже. Это был не дом, потому что он больше никогда его не увидит, но это был дом. Это напоминало ему высокие стены Улья Вервун.
В той жизни, тогда, он побывал на высоких стенах улья несколько раз. У такого человека, как он, шахтера с границ суперулья, нечасто были причины или разрешение, чтобы посетить такую господствующую позицию. Но он хорошо помнил вид. Его жена любила это. Когда они впервые сошлись, он иногда сохранял бонусные деньги, чтобы позволить себе заплатить за пропуск на Панорамную Аллею, для ее удовольствия. Он даже сделал ей там предложение. Это было задолго до того, как появились дети.
Мысли о его детях причиняли ему боль. Гол ненавидел то, что он ощущал страх и боль каждый раз, как они появлялись в его мыслях. Хотя в этот раз это ощущалось не так, прошло десять лет, как он повел десант на Айгор 991 для пополнения запасов. Десять лет с тех пор, как он услышал голос. Целых десять лет с тех пор, как голос сказал ему, что он был проводником для демонов, и что ему нужно принести орлиные камни или его дети погибнут.
Ужас от того дня задержался в нем. Он пытался выкинуть это из головы. Когда ты сражаешься на передовой против Архиврага, Губительные Силы пытаются обмануть тебя и осквернить тебя постоянно. Он говорил себе, что все это было: обманом варпа. Он так же сделал доклад Гаунту, о голосе и что он требовал, но не обо всем остальном. Как он мог доложить об этом? Ради своих детей, как он мог признать, что был обречен?
Затем был инцидент в ангаре во время абордажа. Баскевиль все рассказал ему об этом. Казалось, что, весьма вероятно, теперь они знали, что представляют собой «орлиные камни». Теория Баска, и соответствующие мнения, все были засекречены, чтобы стать частью официального доклада Гаунта верховному командованию. Теперь они были в безопасности на Урдеше, все дело будет передано властям, людям, которые знали, что делают, не таким рядовым пехотинцам, как он.
Если ужасными вещами в грузовом отсеке были орлиные камни, значит они, несомненно, были драгоценными артефактами. Был некий смысл в том, что проклятый Анарх Сек захочет вернуть их, и будет пытаться манипулировать, чтобы добраться до них. Согласно начальным данным, Сек был здесь, на Урдеше, возглавляя силы врага. Ладно, ублюдок. Я принес тебе камни, как ты просил. Теперь ты можешь оставить меня в покое. Оставить меня и моих детей в покое. Мы больше не часть этого.
— К тому же, — громко прорычал он в дождливое небо, — прошло десять лет.
Колеа вздохнул.
Он был достаточно высоко на корабле, чтобы смотреть за стены дока на город и залив. Он был серыми очертаниями в дожде, линия горизонта была усеяна точками света. Он немногое знал об Урдеше, за исключением того, что это был мир-кузница, и он был знаменит, и он предоставлял хороших солдат, с некоторыми из которых он сражался рядом в Сиренхольме. Они не были самыми дружелюбными душами, но Колеа уважал их военное мастерство. Урдешцы были упрямыми и гордыми, сражающимися за дух своего мира, мира, который переходил из рук в руки слишком много раз и слишком часто становился театром военных действий. Он это понимал. Он понимал гордость человека, преданного своему родному улью.
Это был прекрасный вид. Сильное место. Пейзаж, к которому мог привязаться человек. Ливи это бы понравилось, стоять здесь под дождем, смотреть на…