— Тяжелый день, — сказал Бленнер. — Ты знаешь, что я всегда нахожу эффективным лекарством от тяжелого дня?
— По твоему медицинскому мнению?
— Я доктор жизни, Анна, — тихо рассмеялся он. — И по моему опыту, испытания, которые жизнь плюет в нас, лучше всего отразить стаканом или двумя жидких фортификаций. Водитель Муниторума, который привез меня сюда сегодня, был очень полезен в том, чтобы выпустить бутылку амасека под мою опеку. Хочешь ко мне присоединиться?
Она посмотрела в темноту. Там было слабое свечение вдалеке, свет города, предположила она. Вероятно фонари и прожектора Урдешского Дворца, который нависал над всеми ними.
— Нет, спасибо, Вэйном, — сказала она. — В последнее время я обнаружила, что пью слишком много.
— Конечно, нет, — улыбнулся он.
— Ты должен знать, Вэйном. Я всегда это делаю в твоей компании.
— И мы приводим дела человеческие в порядок, два великих философа вместе.
— Нет, Вэйном. Во мне больше нет философии.
Он пожал плечами.
— Есть, конечно, множество других способов расслабиться, Анна.
Она посмотрела на него. Он вздрогнул от суровости в ее глазах.
— Вы очень настойчивый, Бленнер. Очень настойчивый. Я думаю, что я ясно все сказала.
— Ладно, я, определенно, ничего не имел в виду под этим, Доктор Керт.
— Вэйном, ты имеешь в виду ничего под всем, и все под всем. Я оценила по достоинству твою дружбу в эти последние несколько месяцев. Честно, я никогда не ожидала обнаружить какое-нибудь родство с таким человеком, как ты.
— Человеком, как--? Вы раните меня, доктор.
— Я узнала тебя, Вэйном, и ты, определенно, знаешь себя. У тебя бурная, поднимающая настроение душа, но у тебя всегда тайные планы.
— Никогда! — запротестовал он.
— Всегда, — твердо сказала Керт. — Ты стремишься служить себе, любым способом, которым можешь. Чтобы уберечь свою жизнь от неудобных неприятностей. Когда я проводила время с тобой, я смеялась, и я забывала себя.
— Как это может быть плохим?
— Я забывала, что я служу остальным, — сказала она. — Я – медик, Вэйном. Это мой долг и мое предназначение. Всегда было. Я боюсь, что если я и дальше буду впустую проводить с тобой время слишком часто, я забуду об этом. Я начну подписываться на твой эгоистичный образ жизни. Я умру, служа себе, не другим.
— Это так ты видишь меня? — спросил он.
— Ты знаешь, какой ты, — ответила она. — Это не похвала. Ты – человек выдающихся качеств, если бы ты только признавал их. На самом деле, я думаю, что Империум может быть улучшен, если в нем будет больше таких людей, как ты. Людей, которые могут, несмотря ни на что, найти следы радости и удовольствия в этой фесовой тьме.
— Ты говоришь, что я плохо влияю? — сказал он с язвительной улыбкой. Он наклонился к ней.
— Я абсолютно нафес серьезно, Бленнер, — сказала она. — Я потеряла себя в последнее время. У меня нет никакого желания больше терять себя.
Она повернулась и начала уходить.
— Это из-за того, что она умерла, так ведь? — крикнул он ей вдогонку. Когда он произнес слова, он вздрогнул. Он понял, что они вырвались слишком едко.
Керт повернулась.
— Что? — резко спросила она.
— Я слышал, что она умерла, — сказал он. — Мы все слышали. Теперь, когда она исчезла из вида, ты можешь прекратить тратить время со мной и сосредоточиться на...
Она быстро подошла к нему и схватила за лацканы.
— Женщина погибла. Восемь человек погибли. А ты назвал это «трудный день»?
— Она тебе даже не нравилась! — выпалил он, отталкиваясь от нее.
— Нет, но я – доктор, и это тут не при чем. Я спасаю жизни, Бленнер. Я не сужу их.
— Ты только что осудила меня.
Она отпустила его, и посмотрела на лужи на дворе.
— Я извиняюсь, — сказала она. — Я не идеальна, и я иногда нелогична.
Он положил ободряющую руку на ее плечо.
— Тебе она не нравилась, Анна. Ты мне это говорила достаточно раз.
Керт сбросила его руку.
— Она была человеческой жизнью, сэр, — сказала она. — Она была храброй. Она не была приятной личностью, но она была хорошей личностью. У нее был долг, который она твердо исполняла до конца. Урок для обоих из нас, возможно.
— Я думаю, что ты расстроена, — мягко сказал он, — не потому что она мертва, но потому что ты счастлива, что она мертва.
Она резко развернулась к нему.
— Как ты смеешь? — спросила она.
— Не говори, что это не так. Тот факт, что ты огорчена – это драгоценное эгоистичное чувство, о котором ты мне только что читала лекцию. Сучки Гаунта нет. Для тебя путь свободен, чтобы, наконец-то...
— Замолчи.
— ... и ты отбрасываешь меня в сторону так, как одноразовый...