В какой-то момент, Уриенц наклонился над столом и указал на Гаунта наполовину обглоданной ножкой дичи, которую он поглощал.
— Вам нужен хороший портной, Гаунт, — сказал он.
— Портной?
— Вы – Милитант коммандер, — сказал Уриенц. — Вы должны выглядеть соответствующе.
— Я… Что не так с моей униформой? Я ношу ее всю свою карьеру.
Уриенц фыркнул.
— Он прав, вы должны выглядеть соответствующе, — сказала Тзара.
— Эта смесь комиссара и лесного партизана весьма обычна, молодой человек, — прищелкнул Келсо.
— У меня есть отличительный знак звания, — ответил Гаунт. Он поднял большой, золотой герб Милитант коммандера, который ему вручил Булледин. Он лежал рядом с тем местом, на котором он сидел. Он еще не прикрепил его. Просто его поднятие вызвало хор одобрительных восклицаний и чоканье бокалов.
— Это не связано со скромностью и приличием, — сказал Гризмунд. — Вы не измените себя, в качестве повелителя людей из-за высокомерия.
— Ну, — сказал Блэквуд, — некоторые делают так.
— Я это услышал, Блэквуд, ах ты пес! — крикнул Люго.
— Это вопрос несомненного статуса, — сказал Гризмунд, смеясь.
— У моих людей никогда не было проблем в распознавании моей власти, — сказал Гаунт.
— В подразделении из пяти тысяч? — сказал Уриенц. — Вероятно, нет. Но в войске из сотни тысяч? Пяти сотен тысяч? Вы выглядите, как комиссар.
— Я и есть комиссар.
— Ты – Милитант коммандер, тупой ублюдок! — проревел Вон Войтц. — Когда ты ступаешь на поле, тебе нужно, чтобы не было сомнений, кто обладает властью. Ты не хочешь, чтобы люди спрашивали, «Кто здесь командует?»… «Вон тот человек!»…»Комиссар?»…»Нет, человек, стоящий с другими комиссарами, который не просто комиссар»...
— Это не чувство гордости, Гаунт, — сказал Гризмунд. — Это необходимость. Тебе нужно выглядеть так, как все люди всех полков будут ожидать.
— Может быть, мантия? — предложила Тзара. — Не та мерзкая тряпка, которая на тебе.
— Может быть, огромный пустотный балдахин, поддерживаемый боевыми сервиторами! — крикнул Люго.
— Я приму мудрый совет от своих Лордов и превращу себя в наиболее колоссальную цель для врага, — сказал Гаунт.
Стол сотрясся от смеха.
— По крайней мере, возьми адрес моего портного, — сказал Уриенц. — Он хороший человек, в квартале Сигнальной Точки. Чистый мундир, кушак, это все, о чем я говорю.
Когда прием пищи закончился, генералы начали уходить, один за другим. Обязанности и армии ждали, и некоторые ждали слишком долго своих Командующих Офицеров. Каждый из них тряс руку Гаунта или хлопал его по спине до того, как уйти.
Остались только Вон Войтц, Сайбон, Булледин, Блэквуд, Люго и Тзара.
— Думаю, что я должен вернуться в свое подразделение, — сказал Гаунт, прикончив последний бокал амасека. — Они едва сошли на землю.
— Есть еще некоторые вопросы, которые нужно обсудить, Брам, — сказал Вон Войтц. Он кивнул обслуге из штаба, ожидающей их, и они ушли, закрыв двери за собой.
— О состоянии крестового похода и здешней кампании? — спросил Гаунт.
— Ох, да, это, — сказал Сайбон. — Мы дойдем до этого.
— Я жажду полных отчетов разведки, — сказал Гаунт. Он сделал жест в сторону своего герба на столе. — Сейчас, тем более, потому что я считаю, что я обязан все это рассмотреть.
— Мой человек, Байота, предоставит тебе все, что тебе будет нужно, — сказал Вон Войтц. — Полный отчет, затем завтра или послезавтра брифинг, чтобы изучить стратегию.
— А когда я получу аудиенцию у магистра войны? — спросил Гаунт.
Бревна потрескивали и плевались искрами в решетку. Булледин потянулся к хрустальному графину и наполнил стаканы для себя и Гаунта.
— Наш возлюбленный магистр войны, — сказал Вон Войтц, — да будет он жить вечно, очень отдаленная душа. Мало кто из нас видит его в эти дни.
— Он обитает в одиночестве здесь, в восточном крыле, — сказала Тзара. — Он всегда был человеком тактики и стратегии...
— Великолепной стратегии, — вставил Люго.