Женщины долго донимали Асю, уговаривая ее поведать об этом кошмарном тестировании. Она уходила от ответа, сколько могла, но в итоге не выдержала и произнесла одну фразу, после которой от нее отстали:
– Прелесть этого экзамена в том, что все рассказы об экзамене вы тоже забудете.
Олег вышел из комнаты и загадочно посмотрел на Асю.
– Наконец-то… – сказал Лопатин, забирая со стола шляпу.
– Я прощался… с прошлым.
Олег кривил душой. Он думал не о прошлом, а о том, что если бы заранее узнал про Асин стриптиз, то это, возможно, отложилось бы у него в памяти. И тогда он вел бы себя не так глупо – опять же, возможно. Не так глупо, а… ну, как-то иначе, умнее. Ведь когда Ася вылезла из ванны, когда встала вплотную к нему, да еще накинула на него полотенце – то самое, которым вытиралась…
Шорохов обнаружил, что чересчур углубился, и заставил себя отвлечься. Тем более, что ничего важного он не запомнил, за исключением, пожалуй, морского конька на левой груди. Вот о нем-то Олег и думал. Вовсе не о своем прошлом. Прошлого ему было не жаль.
«Интересно, раздевание – это Асина блажь, или часть программы? – продолжал размышлять Шорохов, сползая обратно к теме. – Если это стандартные условия теста, то любопытно узнать, как реагировали остальные. И как далеко готова зайти сама Ася, изображая жену, или просто подружку, или…».
– Спишь?.. – Ася подтолкнула его в спину, и Олег заметил, что загораживает проход.
Он посторонился, выпуская из квартиры ее и Лопатина, и запер дверь на два замка. Вторым, верхним, он пользовался крайне редко – лишь когда уезжал из дома надолго. Шорохов выдернул ключ и, проведя пальцем по острым, не сточенным зубцам, вздохнул.
– Ты чего такой смурной? – спросила Ася. – Тебе плясать надо. Из двенадцати человек ты один с первого раза сдал. Шестерых вообще выгнали.
– Пляшу… – буркнул Олег, спускаясь за Лопатиным. – Пляшу, только незримо. А ты давно в Службе?
– Уже год, но на оперативной работе пока не была. Все в школе мариновали – то инструктором, то нянькой…
– Народу не хватает, – не поворачивая головы, отозвался Василий Вениаминович. – Вот и в твоей группе: шестьдесят человек прибыло, сорок восемь даже до теста не дотянули, шестеро сегодня завалились напрочь. Из оставшейся пятерки хорошо, если один сгодится. А то вообще вдвоем пыхтеть будете…
Он прошел мимо открытого лифта на первом этаже и по-хозяйски оттянул мизинцем разболтанную дверцу почтового ящика с номером «13». Рекламных листовок оказалось много, но все же не столько, сколько должны были напихать за полгода.
– Василий Вениаминович, а что с Шороховым? – спросил Олег. – С тем Шороховым, у которого все-таки есть друзья, родственники?..
– Василий Вениаминович, а что значит «пыхтеть вдвоем»? – опомнилась Ася.
– То и значит. Работать, – ответил Лопатин. – Или тебе в школе не надоело еще? Ты опер, а не старшина… А ты, Шорохов, не волнуйся. Дырки на твоем месте не осталось.
Олег представил, кем можно закрыть эту дырку, и осознал, что никем, кроме него самого. Варианты исключены. Подменить его можно было только таким же Олегом Шороховым – двадцати семи лет от роду, холостым, несудимым, с незаконченным в/о и т. д. С короткой стрижкой. С темными волосами. С большими карими глазами. С вечной небритостью и вечной же виноватой улыбкой – которая, однако, не свидетельствовала ни о чувстве вины, ни о смущении, а лишь отражала его неизменный настрой. Олег давно заподозрил, что все происходящее происходит будто бы не с ним, и, несмотря на тривиальность этого ощущения, никак не мог его в себе изжить. Да собственно, и не старался. Вот только таким его и могли подменить, или что они там замыслили. С его внешностью, с его привычками и характером… да со всем! С прикусом и походкой. С его предпочтениями в кино и в музыке.
– Кем же вы ее закроете, эту дырку?.. – растерялся Олег. – Где вы возьмете еще одного…
– Я что-то не очень… – вмешалась Ася. – «Пыхтеть» – это понятно. Но почему вдвоем? Опять какая-нибудь вспомогательная служба? Да сколько ж можно?!
– Да уж хватит, – кивнул Лопатин, выходя из подъезда.
На широких ступенях парадного кружился маленький снежный буранчик. Олег поежился и сунул руки в карманы. В левом нашлись пачка «Кента» и зажигалка, но курить он не стал, – рядом у тротуара темнело синее Лопатинское «Вольво». Начало одиннадцатого, для июля – разгар дня, для декабря – глухая ночь, когда приличным людям на улице делать уже нечего. Приличные сейчас либо пили, либо смотрели телевизор, словом, делали что-то правильное – то, от чего Олег отказался еще в июле.
– Поедем назад, на базу? – спросил он.
– Вряд ли. Я что-то запамятовал, где она находится, – безмятежно произнес Василий Вениаминович.
Шорохов остановился и, зачерпнув в ладонь сухого невесомого снега, приложил его ко лбу. Ася реагировала иначе, но Олегу было ясно, что она тоже не помнит адреса.
– Как говорит старшина Хапин, иногда лучше забыть, чем знать, – сказал Василий Вениаминович.
«Действительно Хапин, – оторопело подумал Олег. – Простая фамилия. Хапин, усатый и пузатый… И как это она у меня выскочила?..»
– Хапин не так говорит, – возразила Ася.
– Может, не так… Я уж и не помню! – Лопатин рассмеялся. – Память не безгранична…
– …и вы периодически кое-что стираете, – добавил Олег. – Мне, в том числе. Без моего ведома.
– Стереть из памяти ничего нельзя, Шорохов. Я же тебе все полгода открыл, вспоминай лекции. Стереть нельзя, но можно заархивировать, если тебя не коробит от таких сравнений. Временно закрыть доступ. А насчет того, что, мол, без ведома, – это ты напрасно.
– Просто факт моего согласия вы тоже закрыли, – догадался он.
– Естественно. Зачем тебе адрес базы? – Лопатин пиликнул брелоком сигнализации и уселся за руль. – Слушай, Шорохов, ты сегодня и впрямь какой-то напряженный… Сейчас получишь мнемокорректор, и открывай себе что угодно… Сам не захочешь, уверяю. Наоборот, будешь прикидывать, что бы еще выбросить из прежней жизни. Нужна ли тебе учительница пения? Или какой-нибудь соседский пацан, с которым вы в пятом классе подрались?.. Так-то. И знаешь, сколько этих мелочей наберется? О-о-о!..
– Василий Вениаминович, вы упоминали какую-то работу, – сказала Ася. – Я скоро навыки терять начну, и без всяких корректировок. Два сезона в школе!
– Так и я полгода оттрубил, – отозвался Лопатин, выезжая из двора на перепаханную скатами дорогу.
– А раньше?
– Раньше был координатором оперотряда.
– А что же…
– А то же!.. – сердито перебил ее Василий Вениаминович. – Это дело прошлое. Не помню… А на базе я новых операторов набирал. Вот, гляди же, набрал… Пока один Шорохов. Ну и ты, если пожелаешь. Пойдешь ко мне служить?
– К вам?.. – удивилась Ася.
– В школе тебя отпускают. Ко мне в отряд, – зачем-то пояснил Лопатин. – Ну так что?
– Вопрос! – воскликнула она.
– Отлично. Тогда примите повторные тесты у оставшихся пяти гавриков. Кстати и присмотритесь к ним получше.
– Куда уж лучше-то! – вздохнул Олег. – Полгода в одной банке просидели…
– Мне мальчиков, ему девочек? – уточнила Ася.
– В лотерею разыграете. – Лопатин включил радио – тихонько, для фона, и сдвинул зеркало так, чтобы видеть сразу обоих. – Об именах не думали пока? Оперативный позывной всегда и везде давал координатор, но я против этого правила. Вы ведь не животные, чтоб вам посторонние люди кличку выбирали. Предложения есть?
Олег покосился на Асю и прикрыл глаза. Заготовленных вариантов у него не было, а те, что рождались сейчас, выглядели ущербными. Всякие героические псевдонимы вроде «Гладиатора» и «Викинга» вызывали стойкую ассоциацию с детскими комплексами. Кроме того, Шорохов подозревал, что «Гладиаторов» в Службе и без него как грязи.