– Ты имеешь в виду монстра, которого вы построили, – проговорил Езекия.
Стэнли, который все это время стоял, медленно опустился в кресло, повернул голову и в упор посмотрел на Езекию.
– Ты не одобряешь? – спросил он. – Ты не понимаешь этого? Я-то думал, что ты поймешь скорее всех.
– Вы совершили святотатство, – сурово ответил Езекия. – Возвели нечто отвратительное. Вы задумали возвыситься над своими создателями. Я провел много страшных часов, в одиночестве размышляя, не совершаем ли мы, я и мои помощники, святотатство, посвящая свое время и все усилия задаче, которой должны были бы посвящать себя люди, но мы, по крайней мере, трудимся на благо человечества…
– Прошу вас, – вмешался Джейсон, – давайте не будем сейчас это обсуждать. Кто вправе судить чьи-либо действия? Стэнли говорит, что решать будет Проект…
– Да, Проект, – подтвердил робот. – Он обладает большим объемом знаний, чем любой из нас. Долгие годы мы собирали данные и вводили их в его память. Мы отдали ему всю информацию, которую нам посчастливилось добыть. Он знает историю, философию, естественные науки, искусство. А теперь он пополняет эти знания самостоятельно. Он беседует с чем-то, находящимся очень далеко в космосе.
Джон резко выпрямился.
– Как далеко? – спросил он.
– Точно нам не известно, – ответил Стэнли. – Мы полагаем, что оно расположено в центре Галактики.
Глава 21
Он ощутил острую тоску существа в лощине, отсутствие чего-то, к чему оно стремилось, и его несказанную муку. Дэвид остановился так резко, что шедшая следом Вечерняя Звезда наткнулась на него.
– Что там? – прошептала она.
Он не шевелился и молчал. Из лощины изливалась волна чувств – безнадежность, сомнение, страстное желание. Деревья замерли неподвижно и молчаливо, и на мгновение в лесу все притихло – птицы, зверьки, насекомые. Ничто не шелохнется, не зашуршит, словно вся природа затаила дыхание, прислушиваясь к существу в лощине…
– Что такое? – спросила Вечерняя Звезда.
– Оно страдает, – сказал он. – Разве ты не чувствуешь?
– Нельзя ощутить чужое страдание, – проговорила девушка.
В полной, неестественной тишине Дэвид медленно двинулся вперед и обнаружил его: безобразный клубок червей, прильнувший к земле у валунов под склонившейся березой. Но не клубок червей он видел, а слышал отчаянный тоскливый крик; что-то в его мозгу повернулось, и мысленно он настроился на неведомый зов.
Вечерняя Звезда отпрянула, наткнулась на корявый ствол дуба, росшего у тропинки, и сползла по нему вниз. Клубок червей непрерывно шевелился, черви ползли друг через друга, и он весь кипел каким-то непонятным, бессмысленным возбуждением. Потом из этой бурлящей массы донесся крик радости и облегчения – беззвучный крик, смешанный с чувством сострадания и некой силой, которая к самому этому клубку не имела отношения. А над всем этим расстилалось, словно покров надежды и понимания, то, что говорил – или пытался, но не мог сказать – огромный белый дуб; и в мозгу девушки, подобно цветку, разбуженному солнцем, раскрылась вся Вселенная. На мгновение она ощутила (не увидела, не услышала, не поняла – все это оказалось за пределами простого зрительного восприятия и понимания) Вселенную целиком, от самого ее ядра до краев: ее механизм и цель существования, место всего, что несло в себе дыхание жизни.
Всего одно мгновение, кратчайший миг знания, а затем снова настало неведение; Вечерняя Звезда опять стала сама собой – напуганной девушкой, которая съежилась у подножия дерева, спиной ощущая грубую кору толстого дуба. А рядом на тропинке стоял Дэвид Хант, и извивающийся клубок червей излучал, казалось, божественный свет, такой яркий, сверкающий, невероятно красивый. В мозгу ее снова и снова раздавался тот крик, но его значения она понять не могла.
– Дэвид, – вскрикнула девушка, – что случилось?
Ибо произошло нечто великое, она это знала и была растеряна, хотя к ее растерянности примешивались счастье и изумление. Она сидела на корточках, прижавшись спиной к дереву, и над ней словно склонилась Вселенная, и она почувствовала твердое прикосновение рук, которые ее подняли, и она оказалась в объятиях Дэвида и прильнула к нему, как еще никогда в жизни ни к кому не приникала, радуясь, что он рядом с ней в этот великий миг ее жизни, чувствуя себя в безопасности в его сильных, крепких руках.
– Ты и я, – повторял он. – Мы с тобой вдвоем. Между нами двумя…
Он запнулся, и она поняла, что он испуган, и обвила его руками и прижала к себе.
Глава 22
Они ждали у реки, рядом с вытащенными на каменистый берег каноэ. Несколько гребцов сидели у маленького, сложенного из плавника костерка и варили рыбу, остальные просто разговаривали, а один из них крепко спал на речной гальке – хотя галька показалась Джейсону чрезвычайно неудобной постелью. Река здесь была уже, чем у старого лагеря, течение быстрым; искрясь на послеполуденном солнце, вода бежала между высоких утесов, тянувшихся с обеих сторон.