Странно, конечно, что бережливость мужа гномку возмущала, а не приводила в восторг: сама-то она накануне долго торговалась, чтобы Эмилия сбавила сумму гонорара. Идеальная пара, насколько можно было судить.
– Госпожа Цвергштром, уверена, мы всё уладим, – умиротворительно улыбнулась Эмилия гномке и покосилась на Кречетова, стоящего возле стеллажа.
Дмитрий Георгиевич, будто бы занятый выбором книги, изо всех сил удерживал на лице серьёзное выражение.
Эмилия одарила его холодным взглядом – тот, встретившись с ней глазами, отвернулся к окну и зашёлся в приступе «кашля».
Что тут скажешь? Да, мадам мещанского сословия, не слишком образованна, временами обороты её речи выглядят несколько комично. Как и сама ситуация в принципе… Ворвалась в кабинет, с порога принялась обличать супруга, хотя только вчера обратилась за консультацией по бракоразводному процессу: тогда же от души покостерила своего благоверного и высказала всё, что о нём думает. По крайней мере, вчера казалось, что всё. А сегодня всего лишь требовалось доставить запрошенные для дела документы… И присутствие постороннего мужчины её ни капли не смутило.
Более того, – Эмилия почти не сомневалась, – господина Кречетова прежде всего, веселил сам факт, что комичная мадам Цвергштром удобно устроилась ей в клиентки и госпожа адвокат будет теперь на манер исповедника осведомлена обо всех захватывающих событиях жизни означенной гномьей четы.
Зато гномка аккуратно уплатила оговорённую сумму гонорара, сполна и золотом. Эта мысль утешала Эмилию и несколько смягчала страдания, придавая им вид лёгкой грусти по утраченному спокойствию.
– И ведь каков тиран, – не желала униматься гномка, решившая, похоже, выговориться в объёме вложенных средств до копейки, – дочурку-то пианиной этой теперь третирует: чего, дескать, не стараешься? А у неё ж пальчики махонькие, не достаёт…
И так полчаса кряду…
– Как гномье дело? – с иронической улыбкой поинтересовался Кречетов, когда госпожа Цвергштром, получив очередную порцию задушевных заверений, покинула адвокатскую контору.
Эмилия не ответила, разместив на лице отрепетированную за годы нейтрально-вежливую улыбку с чуточкой светского участия.
– Вижу, продвигается, – с напускной серьёзностью покивал он, так и не дождавшись реакции.
– Вашими молитвами, Дмитрий Георгиевич, вашими молитвами, – отозвалась Эмилия.
Кречетов хмыкнул.
– Впрочем, неважно. Я вот с чем, – он прошёлся по кабинету, задержался возле окна и наконец сел напротив Эмилии в клиентское кресло, совершенно переменившись в лице на глубокомыслие. Закинул ногу на ногу, отбросил волнистую тёмную прядь со лба и пристально посмотрел Эмилии в глаза. Выдерживать адские значительные паузы он умел и любил – профессия обязывала.
Эмилия с достоинством выстояла: привыкла к кречетовским психоаналитическим штучкам.
Ну хорошо: почти привыкла.
– Слышали, нынче премьера случилась в синематографе «Пикадор», что на Невском?.. – начал Кречетов.
– Боже, как увлекательно. Быть может, вернёмся к делу?
– Так я о деле. Неподражаемая мадмуазель Савель в главной роли.
– И?..
– И аккурат после фильмы следующим же утром в Фонтанке ниже по течению было найдено тело коллежского регистратора Посудина Эвклида Федотовича. Утоп, как можно догадаться, – безжалостно закончил Кречетов.
Эмилия тихо ахнула и прикрыла рот ладошкой.
– Вы успели взять с него объяснения по поводу жалобы? – совладав с собой, вымолвила наконец Эмилия.
Кречетов качнул головой.
– На вызов не явился. Я собирался сегодня к нему на службу отправить Жеребцова, а тут такое.
– Полагаю, вы почтили меня своим присутствием не для того, что принести это прискорбное известие, – высказала подозрение Эмилия, подталкивая Кречетова к главному.
– Отчего же, как раз для того. Но и не только. Когда вы виделись последний раз с госпожой Савельевой?
– В прошлый четверг. Она заходила узнать, дали ли движение жалобе.
– Три дня назад, стало быть.
– Она пропала? Неужели он её…
– Просто не застали дома. Вчера была жива-здорова – не нужно паники. Эмилия Сергеевна, прошу вас передать ей, что её ждут в сыскном отделении. Для беседы. В случае если она у вас объявится.