Она некоторое время мнется, на ее лице отображается тяжелая внутренняя борьба, и я уже почти смиряюсь с поражением. Зря смиряюсь, потому что складка меж бровей Чжоу вскоре разглаживается, а в уголках губ зарождается неловкая, почти детская улыбка.
— Пойдем, — тихо говорит она.
Мы гуляем по Косому переулку и встречаем первый снег. Он тает, едва касаясь старинной брусчатки, наших протянутых к нему ладоней и холодных раскрасневшихся щек. Чжоу радуется, точно девочка, только мне кажется, что снег тут вовсе не при чем. Просто ей нравятся серебристые искры, снопом бьющие из моей волшебной палочки, когда я наугад пытаюсь рисовать в воздухе морозные узоры. Я доволен собой как никогда прежде.
А еще мне очень хочется расцеловать ее счастливое лицо, но я понимаю, что наша только зарождающаяся дружба слишком хрупка, да и призрак далекого мужа на горизонте маячит. Впрочем, я недолго расстраиваюсь — ведь в мою голову приходит потрясающая, без ложной скромности, идея. Я хватаю Чжоу под локоть и тащу ее к Олливандеру. У волшебника должна быть своя палочка.
*
Мы видимся раз в неделю. Иногда — раз в две или три недели — как повезет. Каждая наша встреча — маленькая сказка. Нет, я вовсе ни на что не надеюсь. Чжоу — не из тех, что идут на измены, а я ей всего лишь друг. Да нет же, «всего лишь»?! Глупость какая, я ей целый настоящий друг! И она мне — друг. Мне уже не хочется ее целовать, и я не устаю сам себя благодарить за то, что тогда сдержался и не перешел «Рубикон». Лишь несколько мгновений тогда понадобилось на то, чтобы самоконтроль победил — и целый мир невероятно искренних и теплых отношений оказался у меня в кармане. Матушка жалуется, что я не ищу замену Сьюзен, а мои прогулки с замужней дамой считает непростительно легкомысленными. Впрочем, я эти старомодные жалобы с легкостью игнорирую, что, однако, не мешает мне задаваться другим вопросом. Что думает муж Чжоу о ее общении со мной? Знает ли он, что всему виной — магия? Может, она ему все рассказала? А может, нет? Я стараюсь не задавать острых вопросов, хотя и позволяю себе иногда тонкие намеки. От которых она столь же тонко уходит.
Каждая наша встреча заканчивается походом в Косой переулок. Мы ходим по магазинчикам, Чжоу впитывает всеми фибрами души и тела волшебную атмосферу и получает невообразимое удовольствие от простого «Люмоса» на кончике своей волшебной палочки. Прощаясь со мной, она всякий раз возвращает ее мне. Однажды я пытаюсь спросить, почему бы, собственно, ей не забрать палочку домой.
— Спрячешь ее, да и все, — пожимаю плечами я.
— Нет, не могу, — угрюмо качает головой Чжоу, и в ее взгляде сквозит что-то, от чего я моментально ощущаю себя бесконечно виноватым.
— Почему? Призналась бы уже ему, да и дело с концом… Он поймет, — я склеиваю улыбку из остатков затухающей уверенности. — Он же любит те…
— Джастин, нет. Не поймет. Не буду, — Чжоу смотрит на меня, ее лицо пылает. Я теряюсь и не знаю, что сказать.
А потом она пропадает. Просто берет и не приходит на заранее назначенную встречу. Я звоню Чжоу — не берет трубку. Нервничаю — а вдруг что случилось? Потом понимаю: нет, ничего не случилось. Просто она не хочет. Не может. Или ее не пускают. Смутное подозрение расцветает на благодатной почве: не зря я, все-таки, подозревал ее благоверного в деспотизме. Это ведь наверняка он — узнал, пронюхал каким-то таинственным образом, сделал неверные выводы и провел «воспитательную» беседу. Дикость какая-то. Я отказываюсь верить в жуткие картины, которые услужливо рисует мое воображение, но почему-то другого варианта не представляю.
Уверенно направляю свои стопы в тот самый магазинчик, где произошла наша первая встреча, в надежде застать Чжоу на рабочем месте. Ловлю первую попавшуюся сотрудницу — миловидную блондинку с карими глазами — весь ее вид выражает недовольство, когда она понимает, что меня интересуют вовсе не книги.
— А миссис Ч… — тут я, черт побери, вспоминаю, что не знаю, какая у нее фамилия в замужестве. — А Чжоу есть?
— Миссис Уилсон, — хмуро поправляет девушка. — Нет, сегодня не ее смена.
— А вы… вы не подскажете, где она живет? Пожалуйста, мы с ней дружим, но я не знаю… в общем, я буду вам безумно благодарен, если вы скажете… — я наталкиваюсь на суровый взгляд и придаю своему лицу самое умоляющее выражение, на какое вообще способен. — Ну пожалуйста.
Блондинка проявляет милосердие и на несколько минут уходит в отдел кадров, чтобы вернуться оттуда с нужным мне адресом, записанным на клочке клетчатой бумаги. Я тем временем тихонько наколдовываю маленький букетик фиалок и от всей души радуюсь, когда на строгом симпатичном личике распускается смущенная улыбка.
*
Я понимаю, что в этом есть что-то неправильное, но ничего не могу с собой поделать. Брожу рядом с тем самым домом, в котором, если верить записке, живет Чжоу. Я не знаю номер квартиры — ее коллега перестраховалась, умолчав о нем и назвав лишь номер дома.
Расхаживаю туда-сюда, поддеваю ногами прошлогоднюю палую листву и нервно оглядываюсь по сторонам. Не знаю, на что я надеюсь? Прийти сюда — чистой воды сумасшествие, но я почему-то чувствую, что так надо. Несколько шагов вперед, разворот, несколько шагов назад. Руки держу в карманах, потому что холодно — на дворе февраль, а я еще и перчатки забыл. Выдыхая пар изо рта, шепотом проговариваю согревающее заклинание — на какой-то миг мне кажется, что сейчас произойдет чудо, и мои чаяния оправдаются, но где-то вдалеке раздаются шаги, я оборачиваюсь и вижу пожилую женщину, совершенно мне не знакомую, и уверенность моя рушится, как карточный домик.