Джеб хватает меня за руку и удерживает мой палец возле своих губ. Его глаза, обрамленные густыми ресницами, темнеют и сужаются.
– Эл… – шепчет он.
– Бабочка! – доносится через открытое окно машины папин зов.
Я вздрагиваю. Джеб откатывается на свое место. Папа не спеша шагает по безупречному газону, направляясь к «Гремлину»; на нем брюки защитного цвета и ярко-синяя рубашка, на которой серебряной ниткой вышита надпись «Спорттовары Тома».
Несколько раз глубоко вздохнув, я успокаиваю бешено бьющееся сердце.
Папа нагибается, чтобы заглянуть к нам.
– Привет, Джебедия.
Джеб откашливается.
– Здрасте, мистер Гарднер.
– Может быть, ты наконец начнешь звать меня Томас? – Папа ухмыляется, положив локоть на окно. – В конце концов, вчера ты закончил школу.
Джеб улыбается – гордо и озорно. Он всегда такой при моем папе. Мистер Холт твердил сыну, что он никогда ничего не добьется, убеждая его бросить школу и пойти работать в автомастерскую, но папа уговаривал Джеба продолжать учебу. Если бы я не злилась по-прежнему из-за того, что они сплотились против меня, я бы порадовалась очевидному доказательству их дружбы.
– Я гляжу, моя девочка тебя заарканила, и ты теперь ее личный шофер? – спрашивает папа и бросает на меня лукавый взгляд.
– Ага. Она даже нарочно растянула лодыжку, – шутит Джеб.
Почему его голос звучит настолько спокойно, в то время как я чувствую, что в моей груди бушует вулкан? Неужели Джеба ничуть не взволновало то, что произошло между нами две секунды назад?
Он тянется назад и вытаскивает деревянные костыли, которые одолжил в травмопункте «Подземелья».
– Чем ты занималась? – спрашивает папа, открыв дверцу с моей стороны.
Он явно встревожен.
Я медленно вытаскиваю ноги и стискиваю зубы от боли, когда кровь приливает к лодыжке.
– Как обычно. Катание на скейте – это сплошные пробы и ошибки.
Я смотрю на Джеба, который обходит машину, и мысленно запрещаю ему рассказывать папе об изношенном наколеннике.
Джеб встряхивает головой, и на мгновение мне кажется, что он снова меня сдаст. Но тут наши взгляды встречаются, и мои внутренности скручиваются в узел. Господи, зачем я прикоснулась к нему вот так? И без того у нас странные отношения…
Папа помогает мне подняться и присаживается на корточки, чтобы взглянуть на мою лодыжку.
– Интересно. Твоя мама была уверена, что с тобой что-то случилось. Она сказала, что ты поранилась.
Он выпрямляется (папа чуть-чуть ниже Джеба).
– Наверное, она просто предполагает худшее всякий раз, когда ты опаздываешь. Ты могла бы и позвонить.
Он поддерживает меня под локоть, пока я пристраиваю костыли под мышками.
– Извини.
– Ничего страшного. Пойдем, пока она ничего не устроила… – Папа замолкает, поймав мой умоляющий взгляд. – Э… пока мороженое не превратилось в суп.
Мы движемся по дорожке, обсаженной пионами. Вокруг цветов танцуют насекомые, и белый шум нарастает. Я жалею, что не взяла наушники и айпод.
На полпути к двери папа оборачивается.
– Может, поставишь машину в гараж? Вдруг пойдет дождь.
– Конечно, – отвечает Джеб. – Эй, спортсменка…
Я останавливаюсь, делаю оборот на здоровой ноге, крепко держась за костыли, и всматриваюсь в лицо Джеба издалека. Мне кажется, что он смущен.
– Когда ты завтра работаешь? – спрашивает он.
Я стою, как безмозглый манекен.
– Так… у нас с Джен смена начинается в двенадцать.
– Отлично. Пусть она тебя подвезет. А я тогда зайду и проверю мотор.
У меня сжимается сердце. Называется, вот и вспомнили о прежних временах. Такое ощущение, что отныне Джеб намерен меня избегать.
– Да. Конечно.
Я проглатываю недовольство и ковыляю рядом с папой дальше. Он перехватывает мой взгляд.
– У вас все нормально? Вы всегда возились в гараже вместе, сколько я помню.
Я жму плечами, когда папа открывает стеклянную дверь.
– Наверное, мы постепенно отдаляемся друг от друга.
– Не забывай, он всегда был хорошим другом.
– Друзья не пытаются тобой управлять. Это обычно делают отцы.
Подняв брови для пущего эффекта, я захожу в прохладный вестибюль. Папа молча шагает следом.
Я вздрагиваю. Больничные коридоры нервируют меня своей длиной, пустотой и желтым мигающим светом. Белый кафель усиливает звуки, быстро ходят сестры в полосатых зеленых халатах. В них они больше похожи на волонтерок, чем на квалифицированных медицинских работников.
Пересчитывая шипы на колючей проволоке, которая нарисована на футболке, я жду, когда папа поговорит с дежурной медсестрой. На мою руку садится муха. Я ее отгоняю. Она облетает вокруг моей головы с громким жужжанием, в котором слышится: «Он здесь», и устремляется в коридор.