Я пячусь задом, пока не стукаюсь о прилавок. Бездонные глаза с постера следят за каждым моим движением, как будто этот актер и есть тот человек, который разговаривает с моим сознанием и повелевает ветром. Меня охватывает холодная дрожь…
– Эл! – Зов Джен разрушает чары. – Помоги вынести вещи! Пока я не ушла, надо выставить «Темного ангела».
Я заставляю себя оторваться от гипнотического взгляда Ворона и шагаю в кладовку. С щелчком выключается кондиционер. Порыв воздуха, загасивший свечи, возможно, донесся из вентиляции.
Я нервно смеюсь. Я устала, проголодалась и еще не отошла от шока. Мои галлюцинации реальны, а родные прокляты. Только и всего. Какие пустяки, правда?
Нет.
Мои влажные ботинки хлюпают, когда я ступаю по черно-белому кафелю. Дженара ждет на пороге, держа в руках такую высокую стопку одежды и всякого барахла, что поверх нее она ничего не видит.
– Неплохое платье, да? – доносится из-за вещей ее голос. – Учти, ты можешь здорово поднять своей лучшей подруге самооценку.
– Просто супер. Брету понравится.
Все еще чувствуя на себе взгляд парня с плаката, я привстаю на цыпочки и снимаю с верху груды синий парик и миниатюрную дым-машину.
– Как будто это имеет какое-то значении, – говорит Дженара из-за покачивающейся стопки. – Между прочим, Джеб обещал разбить Брету голову, как тыкву, если я не вернусь домой к полуночи. Вот так милая сказка про Золушку превращается в кошмар. Мой брат псих.
– Да, в последнее время он вошел в роль.
Стопка начинает расползаться. Я хватаю с верха еще несколько вещей, и наконец появляется лицо Джен.
Ее густо накрашенные зеленые глаза лезут на лоб, когда она видит меня.
– Блинский пень. С кем ты сцепилась? Вы что, устроили с Джебом битву в грязи?
– Ха.
Я иду к витрине и складываю вещи на подоконнике рядом с Оконной Приблудой, манекеном Персефоны.
Дженара кладет поверх груды угольно-черные крылья. Они поблескивают, расшитые черными пайетками.
– Я серьезно. В чем дело? Я думала, ты собиралась навестить маму. Эл… – Джен касается моей руки. – Что-то случилось?
Несколько темно-розовых прядей выпали из ее высокой прически. Пряди извиваются, как язычки пламени, на фоне узкого черного платья, и я вспоминаю, как бесновались волосы Элисон.
– Она слетела с катушек, – говорю я. – Набросилась на меня.
Остальные подробности застревают в горле. Как Элисон обрили, чтобы она больше не попыталась удавиться (теперь я догадываюсь, что это была часть подготовки к шоковой терапии). Как ей вытирали слюну, как надели на нее подгузник, потому что человек, которому вкололи сильное успокоительное, не контролирует свои отправления. И самое страшное – как они вкатили Элисон, затянутую в смирительную рубашку и похожую на высохшую старуху, в камеру с мягкими стенами. Вот почему я не смогла войти туда и попрощаться. Я решила, что уже видела достаточно.
– Эл… – негромко и ласково говорит Джен. Она притягивает меня к себе и обнимает.
Я чувствую успокаивающий запах ее шампуня – цитрусы и жвачка.
– Я сама накрашусь и все тут разложу. Иди домой.
– Не могу. – Я крепче прижимаюсь к ней. – Не хочу быть среди вещей, которые напоминают об Элисон. Не сейчас.
– Тебе лучше не оставаться одной.
Чирикает звонок, и неспешно входят три женщины. Мы с Джен отступаем в тень.
– Я буду не одна, – отвечаю я. – Магазин же открыт.
Джен наклоняет голову набок и оценивающе смотрит на меня.
– Слушай, я могу побыть здесь еще полчаса. Отдохни, приведи себя в порядок. Я займусь покупателями.
– Ты уверена?
Она отводит с моего лица спутанные волосы.
– Абсолютно. Не можешь же ты принимать клиентов в таком виде, как будто сбежала из цирка. А вдруг зайдет какой-нибудь клевый парень?
Я выдавливаю улыбку.
– Возьми мою косметичку, – продолжает Джен. – У меня есть еще шиньоны.
Я роюсь в отложенных вещах в кладовке, беру, в числе прочей одежды, сапоги на платформе и запираюсь в крохотной душевой. Из вентиляции над раковиной тянет ледяным холодом. Флуоресцентный цвет крошечной лампы искажает мое отражение в зеркале. Я расчесываю спутанные волосы и прикрепляю фиолетовые дреды, которые выдала мне Дженара.
Почти весь макияж у меня потек, оставив грязные разводы на лице. Передо мной маячит лицо Элисон. Но если всмотреться внимательнее, это не она, а я – в смирительной рубашке и тюрбане из электрических угрей. Я гримасничаю, как Чеширский кот, прихлебывая тушеное мясо из чайной чашки.