Она вырвала из своей растрепанной шевелюры волосок, пошептала над ним какие-то слова и выбросила за окно.
Маргоша, полагавшая, что грибников пока наказывать особо не за что, разве что за вторжение в места, которые кикимора болотная считает своими владениями, приникла к экрану. Не хотелось бы, чтобы у этих людей случились какие-нибудь неприятности.
А ни о чем не ведавшие люди все так же беззаботно шли по тропке. Только тропка эта вдруг изогнулась и так затейливо запетляла, что завела их в самый бурелом.
Несчастные долго перелезали через поваленные ели, продирались сквозь сухой кустарник и крапиву, поцарапались сучьями и оставили на обломках ветвей несколько клочков одежды, прежде чем выбрались на опушку.
– Ну вот и вылезли, – закричала молодая девушка, которой досталось больше всех – сучья немилосердно рвали с нее косынку и все время норовили вцепиться в волосы. – Пойдемте вон к тем деревьям, там должны быть грибы.
И смело двинулась через зеленую полянку, поросшую высокой травой.
Ее спутники послушно пошли за ней, но еще не успели догнать, как девушка, охнув, по колено провалилась в воду.
– Руку, руку давай! – закричал один из парней, делая попытки, не подходя слишком близко, чтобы самому не провалиться, вытянуть девушку из болота, что было делом отнюдь не простым.
Второй сообразил пригнуть тонкую березку, чтобы девушка могла за нее уцепиться.
– Ни фига себе болотце, – ругнулась девица, выбравшись наконец на твердую землю. – Я полные сапоги начерпала.
– Странно, что ты вообще их там не оставила, – ответил один из парней. – Соскочили бы с ног, ушли в глубину – и поминай как звали. Ладно, пошли отсюда! Охота была по болотам лазать! Тут, может, и грибов-то нет, сыро уж больно…
– Зачем ты их так напугала? – спросила Маргоша у Кики.
– Да ну, ничего особенного. Подумаешь, залезли в бурелом, а потом в трясину, это в здешних лесах дело очень даже обыкновенное. Зато в другой раз ко мне на болото не полезут. Ладно, для утешения подкину им грибочков.
Кика сняла с веревочки, на которой сохли грибы, маленький сморщенный боровичок, дунула на него и выкинула за окно. Маргарита, продолжая наблюдение за грибниками, увидела, как компания дошла до сухого хвойного леска.
– Ой, гляньте-ка, белый гриб! – закричала девушка. – Прямо у тропинки. И какой хорошенький, картинка просто! А вот еще один! Да тут целая семейка белых! Эй, вы под ноги-то смотрите, бегемоты, а то на гриб ненароком наступите!
– Лапы у елки поднимите, там, может, тоже грибы прячутся, – посоветовал парень, вытаскивавший ее из болота.
Его приятель палкой поднял низкие ветки маленькой елочки и обнаружил еще одну семейку молодых боровиков.
– Ну, народ, здесь надо покрутиться как следует, – заявил он. – Кажется, вышли на грибное место.
Все недавние неприятности тут же оказались забытыми, и компания с восторгом принялась собирать грибы.
ГЛАВА 32
В жизни Николя Реми давно не случалось подобных афронтов. Уместнее сказать – никогда не случалось. Он даже сам не мог поверить, что девчонка, обычная смертная, даже еще не ставшая настоящей ведьмой, не только осмелилась ему противостоять, но и ухитрилась загнать его в вавилонскую ловушку. Его, мессира Реми, от одного взгляда которого трепетали опытнейшие колдуньи и маги!
Реми впервые довелось испытать действие вавилонской ловушки на себе. Это было страшное испытание. Нередко он сам изменял субстанцию своего тела, и в этот вечер тоже, поскольку воспользовался телесной оболочкой Игоря, этого дурачка-супруга, который, впрочем, вполне под стать глупой молодой ведьме.
Идея внедриться в глубь существа Игоря пришла к Николя спонтанно – Реми приблизился к обиталищу ведьмы в поисках вдохновения, рассчитывая, что само пребывание в микромире этой девчонки подскажет новые, неординарные способы борьбы с ней. И вдохновение не заставило себя ждать – в поле зрения мага попался ничтожный червь, бывший муж ведьмы, телесная оболочка которого вполне годилась в качестве маскарадного костюма для появления в ее доме.
К тому же это позволяло обойти еще один существенный вопрос – заклятие кольца «Драупнир». Если бы не хитрые трюки старого Одина, Реми не стал бы утруждать себя такой сложной игрой. Придать себе внешность Игоря можно было при помощи старого испытанного приема – чар личины. Но магию кольца обмануть трудно – она не будет служить тому, кто отнимет наследие Бальдра у молодой ведьмы, какой личиной ни прикрывайся…
Нет, если уж суждено забрать кольцо силой, то руками Игоря, именно Игоря, тем более что с этой стороны ведьма опасности не ждет… Пусть к ней придет ее бывший муж во всем своем естестве; а о том, что умелый маг может проникнуть в естество человека и полностью подчинить себе его волю, Один не задумался и заклятия с соответствующим запретом на свою побрякушку не наложил – старик был туповатым и ограниченным!
А когда все будет кончено… прежде чем освободить Игоря от своего присутствия и отшвырнуть, как ненужную тряпку, не составит особого труда внушить этому жалкому неудачнику мысль добровольно отдать кольцо мессиру Реми! И тогда сила кольца перейдет к великому магу! Неплохой план, не так ли? Для такого мастера, как Николя Реми, – задачка простенькая, но забавная…
Но ведьма переиграла старого мага… Очутившись в вавилонской ловушке, Реми уже не смог вернуться к привычному облику. Более того, силы его стали стремительно таять, а главное – его дух терял присущую мессиру стальную волю. Реми не мог сопротивляться чарам ловушки, и сознание его все чаще затягивало в мучительно-темную пустоту.
Очнувшись в очередной раз, Реми понял, что однажды из этой пустоты уже не выберется. Но он был замурован силой ловушки, и все его бессильные проклятия и поползновения магическим путем разбить оковы результата не приносили.
В какой-то миг Реми почувствовал, что сосуд, в котором он томился, подняли и понесли, потом покатили, потом сбросили с высоты. Звуки из внешнего мира не проникали сквозь толщу заколдованных стенок ловушки, но по толчкам и движениям кувшина Реми понял, что он закачался на волнах. К морю его доставить вряд ли успели бы, да Реми без сомнения ощутил бы далекий перелет, даже магический. Вероятно, он очутился в какой-то московской или подмосковной реке.
Это еще больше осложняло дело. Долго плавать на поверхности кувшин не будет, опустится на дно, а оттуда выбраться еще сложнее: ловушка под толщей воды приобретает дополнительную мощь.
Реми успел осознать весь ужас своего положения – никто не придет ему на помощь, никто даже не поинтересуется, где он и что с ним… Друзей у него нет, только слуги, которые отличаются крайней бестолковостью, а большинство сильных магов, способных справиться с вавилонской ловушкой, ненавидят мессира лютой ненавистью и будут только счастливы от мысли, что Реми надолго, а может быть, и навсегда, исчез с их пути…
И эти мысли тревожили и разъедали душу чародея до тех пор, пока он снова не проваливался в небытие, из которого возвращался еще более ослабевшим и подавленным… Надо было напрячь последние силы, чтобы не дать кувшину опуститься на дно и заставить его прибиться к берегу. Это единственный шанс на спасение.
Вопреки опасениям Реми, роковой кувшин не утонул. То, что в нем заключалось, упорно держалось на поверхности вместе с тонкой глиняной оболочкой. Течение несло вавилонскую ловушку и замурованного в ней чародея по волнам Москвы-реки к Воробьевым горам. Неподалеку от метромоста кувшин зацепился за торчащую из воды корягу и остановился.
Место это теперь нельзя было назвать слишком людным, особенно, по вечерам. Лет двадцать пять назад здесь находился один из «диких» московских пляжей и вся узкая полоса берега вдоль реки и пологий зеленый склон были забиты загорающими, отдыхающими, выпивающими и играющими в волейбол людьми. Потом городские власти развесили вдоль берега таблички со строгими предупреждениями, что купаться тут запрещено, и стали проводить среди населения активную разъяснительную работу. Горожане постепенно прониклись мыслью о вредности москворецкой водицы и, решив не рисковать собственным здоровьем, популярный некогда пляж забросили. Гуляющие пенсионеры и мамаши с колясками предпочитали верхние, более ухоженные аллеи Воробьевых гор, редко спускаясь к берегу, а влюбленные парочки выискивали укромные уголки среди зелени, вовсе не желая сидеть на открытом месте у воды, выставляя себя на обозрение всем праздным зевакам (вид на этот пятачок открывался со всей округи, даже из Лужников, вольно раскинувшихся на противоположном берегу).