Меня затрясло. Адреналиновый откат пошел. Я внезапно осознала, что рисковала не только своей жизнью, но и жизнью своей не рожденной дочери, судьбой своего мужа Дариана, судьбой своих старших детей. А как же Ниночка? Останется одна без Коли, без меня? Нет, больше я ни во что подобное не влезаю, не нравится — пусть увольняют, проживу эти семь месяцев, уж с голоду не помру. Кажется, я задремала. Не слышала, как приняла вызов моя бригада, как Ильяс решил не будить меня, буркнув Диме, врачу-практиканту, — сами справимся.
Проснулась я почти под утро, на удивление спокойная и отдохнувшая. Выполнили еще два вызова, одна из наших бабок — хроников решила, что пять часов утра — хороший повод измерить давление, и вызов к двухлетнему ребенку на лающий кашель. Ну, ларингиты всегда под утро начинаются. Родители попались адекватные, не спорили, надо в стационар — собрались и поехали. Утром, сдав смену, почувствовав зверский голод, вспомнила, что вчера так и не пообедала. Конечно рано еще, все кафе закрыты и у Рахмона тоже. Но вон стоит у них развозной фургончик, значит, кто-то в кафе есть, загляну на удачу, может хоть чем-то накормят.
В кафе был сам Рахмон и один из поваров. Увидев мою просительную моську, хозяин быстро догадался о цели моего визита. Засуетился, усадил меня за свой служебный столик, что-то сказал на узбекском повару — и вот мне уже несут касу с горячей, прямо огненной шурпой и свежие ароматные лепешки горкой на блюде. Пока я не поела, Рахмон молчал, и только дождавшись пиал с зеленым чаем и тарелки с восточными сладостями, заговорил.
— Я не успел тебе вчера сказать Аня, Гуля с Каримом ходили к своему врачу. Все анализы у внука абсолютно нормальные. Понимаешь, Карим здоров!
Я не видела, чтобы Рахмон плакал, когда сказал о болезни малыша, а тут плакал! От счастья, от облегчения, от того что наконец, горе отпустило свою когтистую лапу от сердец семьи.
— Аня, мы всей семьей тебе должны! Мы сделаем для тебя все, только скажи!
Вначале я хотела отказаться, что ничего не надо, но потом вспомнила Ниночкины нотации и сказала.
— Может, поможешь купить за приемлемые деньги ГАЗ-66, «шишигу» с будкой? Не надо новую, лишь бы на ходу была? Буду очень признательна!
Рахмон подумал немного, сказал.
— Для тебя я это сделаю, найду родню, земляков, но такую машину я тебе добуду. Как только появится что-то конкретное, сразу скажу.
Еще немного посидев, достала деньги, чтобы рассчитаться, но хозяин замахал руками.
— Ты что, не надо! Ты мне теперь родня, а со своих разве деньги берут!
Я вышла из кафе, и тут ожил мой телефон. Звонила диспетчер.
— Аня, извини, тебя главная вызывает, а я смотрю, твоя машина на парковке значит, и ты еще не ушла. Зайди к главной, пожалуйста.
Так и знала, что мирно это утро не закончится.
В кабинете главной я без особого удивления увидела вчерашнюю женщину, мать наркомана Вадика и девочки Веры по совместительству.
Вот было у меня ощущение, что увижусь с этой ненормальной.
— Анна Сергеевна, я знаю, что вы после работы, поэтому давайте быстро все выясним. Вот от гражданки поступила жалоба на вас. Она пишет в жалобе, что вы даже не пытались оказать медицинскую помощь ее сыну.
Главная была вежлива и тактична, как БТР на боевом марше.
Я тупо переспросила.
— Кому я помощь не оказала? Трупу, что ли?
Женщина взвилась.
— Да вы даже не подошли к нему! А ведь он мог быть еще живой, и если бы вы его полечил, он бы жив остался!
Я хмыкнула и уже обращаясь к главной, пояснила.
— Какую помощь я могу оказать, если содержимое черепной коробки растекается по ближайшей стене и половина черепа на полу, после выстрела в упор из карабина «Сайга»? Ведь карабин, по сути тот же самый «калаш», только переделанный под стрельбу одиночными выстрелами.